Ролан склонился к ее лицу.

– Не плачь, – сказал вполголоса, большими пальцами стирая слезы. – Ничто из случившегося того не стоит. И никто не стоит, понимаешь? Но ты не должна меня ненавидеть.

Когда-то и Брина так считала, однако чем дольше находилась в неволе, чем дольше ее истязали, тем больше ненавидела Ролана. И винила только его.

– Ненавижу, – шептала Брина, – ненавижу, ненавижу, ненавижу…

– Ты любишь меня, – пресек ее Ролан.

– Неправда…

– Ты сама говорила.

– Я лгала.

– Ты не лгала.

– Лгала. Я больше не скажу этих слов. Никогда не скажу. – Она замотала головой.

– Скажешь.

– Не скажу.

– Ты любишь меня, повтори это.

Она попыталась отстраниться.

– Ты признаешь это. Пускай позднее, но признаешь.

Отошла. Мутным взглядом уперлась в белый холодильник.

– Не признаю, – пробормотала Брина, вытирая горячие слезы.

– Неважно, – ответил Ролан. – Но ты не уйдешь отсюда.

Она и не собиралась.