Они выпустили друг друга из объятий.

– А ты поешь пока бульон.

– Только не говори, что сам приготовил. – Брина подошла ближе к кастрюльке.

– Сам.

– Это хорошо, – оглянулась на Ролана, – так как готовлю я неважно.

– Так ты поешь? – настаивал Ролан.

– А бородавками я не покроюсь? – Открыла крышку, заглянула внутрь.

– Не покроешься. Готовлю я хорошо.

– Я…подумаю, – сказала уклончиво, хотя пахло очень приятно.

Ролан усмехнулся. Она вернула крышку на место.

– Подумай, – сказал ей Ролан и поставил перед Бриной миску.

Через некоторое время он и вправду ушел за ненужной Брине одеждой: Брине нравилась ее футболка.

Ощутив внутреннюю пустоту, Брина еще раз прошлась по дому, разглядывая книги, которые интересовали Ролана, переставляя фигурки длинношеих пони (или жирафов), что стояли на полках, тянущихся к камину. Затем наложила бульон в миску, но притронуться к нему не успела. Подошла к столу – к тому, что с ноутом, – со светло-коричневой глянцевой поверхностью. Однако не под впечатлением от тихого блеска, который покрывал столешницу, когда на нее ложился свет, а из-за вещи, привлекшей внимание. Казалось, раньше ее там не было. Но теперь появилась, и, словно мерцая, призывала Брину подойди к себе.

Она подошла и увидела камешек: маленький, похожий на гальку, такой же гладкий, скругленный по краям, с красивейшим цветом: белый с голубоватым отливом.

Какой интересный, – пронеслось в сознании. – И этот символ…

Спираль, похожая на шестерку, была вырезана на поверхности камня. Она искрилась (наверно, казалось), играла на свету голубизной своей краски, зазывая Брину себя коснуться, и Брина хотела ее коснуться, провести по искусной спирали пальцем, но что-то мешало ей, противилось желанию…

Однако Брина коснулась: схватила камешек и поднесла поближе к лицу.

Подушечка пальца ощутила неровность: с осторожностью проведя по резьбе, Брина почувствовал контраст с шелком камня, когда он обжег ее. Камень обжег, словно током ударил, и Брина выронила его из рук.

Она отшатнулась, тогда же поморщилась, найдя аналогию с укусом пчелы – злой, неприветливой пчелы, вдобавок оставившей в ней мерзкое жало: в пальце пульсировало, пульсировало нечто, и это нечто причиняло дискомфорт. Но никаких ранений – Брина вгляделась – лишь небольшой и слабый слепок покраснения.

Брина прижала палец к губам и посмотрела под ноги: камень скатился на пол, предварительно упав на столешницу, однако на полу ничего не лежало – Брина не нашла камень, как ни старалась.