– Какого черта вы лезете…

– Я не лезу, – сказал комиссар. – Пока не попросят. Ты же слышала.

Ведьма глядела на него исподлобья, постукивая кулаком по ладони.

– Я это делаю не ради того, чтобы навредить, – продолжал Натан. – Я перед ним в долгу за семью Марты, и любая его просьба…

– Я знаю, – неожиданно перебила Джен. – Я знаю, что иногда он меняется. Но другой никогда ничего мне не говорит.

– А ты не спрашиваешь.

– Я не лезу, даже когда меня просят, – сухо ответила она. – Если не мое дело.

Натан решил не дожимать, видя, что зерно сомнения посеяно. Теперь надо ждать, пока заколосится. Комиссар шел за ведьмой, мрачно размышляя над тем, как же кому-то удалось начисто стереть Лонгсдейлу память.

«Он ведь даже не задумывается. Ему и в голову не приходит задуматься! Но как же тогда тому, другому, удается прорываться, пусть иногда?»

Кроме того, Бреннону не давали покоя Фаррелы, точнее, то, что ифрит безуспешно пытался провернуть тот же фокус с Лонгсдейлом. Ведь консультант так и не смог дать объяснение… как барьер в голове – «Меня нельзя убить», и все. Дальше мысль не проходит.

– Прошу, сэр. – Ведьма распахнула перед комиссаром дверь спальни и проследила за ним взглядом конвоира. – Желаете ужин? Чай? Горячую ванну?

– Можно стереть человеку память?

Рассеченная бровь Джен поднялась.

– А что, вам уже надо? Воспоминания можно подчистить.

– Не воспоминания. Вообще все. Можно ее стереть подчистую? Всю… Всю личность, – наконец определил Натан предмет вопроса.

Ведьма нахмурилась.

– Вообще, наверное, можно, – неохотно ответила она. – Но я не очень представляю как. Хотя насчет шуточек с мозгом и сознанием я не мастер. Я больше насчет драки и допроса с помощью переломанных пальцев.

Натан вдруг вспомнил, как с ней обошелся, и про драку в ресторане. Хотя он же не знал!..

– Сама-то как? – смущенно кашлянул он.

– Не откажусь повторить.