Дитрих исследовал печати и не увидел следов излома. Взвесил пакет на ладони, как будто вес свертка мог рассказать о его содержимом. То, что августейшему Бертольду II было известно его имя, напугало пастора без меры.
— Известно ли тебе, о чем оно? — спросил священник герольда.
Тот сказался несведущим, хотя и бросал по сторонам настороженные взгляды. Иоахим, также помогавший по убранству церкви, прокомментировал:
— Я думаю, слухи достигли ушей епископа. Того человека отправили передать послание, а также велели смотреть в оба.
Крэнки спустились вниз и вернулись к своему занятию. Готфрид, спрыгнувший последним, спросил:
— Так, может, пусть что-нибудь увидит? — и удалился, посмеиваясь.
Дитрих сломал печать и развернул конверт.
— Что там? — осведомился монах.
Внутри оказалось обвинение епископального суда в том, что он крестил демонов. Если послание и стало неожиданностью, то исключительно потому, что с ним тянули так долго.
Пастору внезапно пришло в голову, что именно в этот вечер, почти в этот самый час Сына Человеческого предал один из его близких. Придут ли так же за ним наутро?
Он прочитал документ вторично. Ему даровали месяц отсрочки, чтобы ответить на обвинение.
* * *
— Месяц отсрочки, — повторил Манфред, когда Дитрих явился в скрипторий с новостями.
— Согласно закону, — ответил Дитрих. — И я должен представить список своих врагов, чтобы ведущий расследование магистрат мог решить, не выдвинуты ли обвинения по злому умыслу. Для суда нужны, по меньшей мере,
Манфред, сидя в кресле у стола, покрутил пальцами под подбородком:
— Итак. Насколько же велик список твоих врагов?
— Мой господин, до сих пор я не верил, что они вообще есть.
Манфред кивнул на предъявленное обвинение:
— По меньшей мере два. Клянусь колесом святой Екатерины, ты слишком наивен для священника! Я сам могу назвать дюжину здесь, в деревне.