– Я всегда думал, что стану знаменитым. И что мои дети будут жить в достатке. Иначе и быть не может, ведь мне повезло родиться в Америке, верно? Но разве смерть умаляет мои достоинства? Я все тот же Фред Нгуен.

И смотрит на меня.

– Некоторых из вас бросили родители. Продали билеты собственных детей. Они преступники, понимаете? Но вы – вы все еще можете стать героями.

Пацан с задней парты, метивший в Гарвард, выплевывает ком жеваной бумаги – листок с контрольной.

– Гонишь! – орет он. – Сознание – случайная мутация человека. Апория – механизм самокоррекции Земли. После удара ничего не будет.

Нгуен с размаху запустил в него мелом. Мы даже прифигели.

– При чем здесь Бог? Кому сдался этот болван! Я о дьяволе говорю. Не давайте ему волю! Нельзя ползти за пустыми обещаниями спасения. Идти по головам ради подачек. Я не собираюсь бросать семью ради какой-то дыры! Я умру с честью!

Звонок.

Мы сидим, не рыпаемся. Какого черта? У него нервы сдали? Подходящий же он выбрал денек. И тут до меня доходит. Ведь ясно, как божий день: у мистера Нгуена есть билет.

После школы мы с Джули пошли ко мне. Сидим, жуем чипсы. Вот бы слямзить у мистера Нгуена его билет и забрать Кэти у предков. Появиться в их бараке с Крольчонком в руках. Кэти бы рассмеялась впервые за истекшие пять дней. А я бы уставился на мать с отцом и не отводил бы глаз, пока они бы не умерли от стыда. Но пусть воскреснут после Апории и станут нормальными людьми, а не придурками. Мы пожили бы там все вместе пару лет, я бы нашел способ очистить атмосферу от пылевого облака, чтобы Земля снова стала пригодной для жизни. Ну и за это меня бы короновали, и каждая собака бы твердила, что быть геем – круто.

И все бы ходили в розовом, сколько влезет.

Наконец-то приятные мысли за долгое время. Жаль, долго мечтать не приходится: в убежище дубарь, а над ухом причмокивает Джули. Любительская рация настроена на волну штрейкбрехеров. У них поднялся кипеш из-за пропавшего оборудования. Ночью кто-то прорвался с ним через КПП.

Затем звонок, которого мы ждем: грохнулся стальной каркас над установкой каталитического реформинга.

– Сгоняем проверим? – предлагает Джули.

Она лезла целоваться, но я не противился. Однажды мы даже пробовали зайти дальше, но опыт не удался. Джули говорит, это в порядке вещей.

– Ладно, побежали, нагоним «Скорую», – говорю и взбираюсь вверх по лестнице. Это убежище мы построили вместе с отцом. Копали больше недели, наверное, пока не просекли, что при подземном толчке на нас просто-напросто обрушатся стены. «Сын, – сказал тогда отец, заглядывая в шестиметровой глубины яму, – быть похороненным заживо – странный способ уйти из жизни».