И ради этого они должны были снизойти сюда, проскочило в мыслях одной из них надменное.

— Если хочешь сделать что — то хорошо, сделай сам, — брякнула Третья с горькой усмешкой.

И недолго думая, врубила красный луч эвакуации, пробивая потолок пещеры в считанные секунды. Не успели воины и глазом моргнуть, как все трое исчезли из покоев, оставив стан с носом, полным соплей…

Когда власти узнали о набирающей влияние секте было уже поздно. Войска Радуги могли легко уничтожить весь стан. Но никак не захватить его, ибо Свет имел большие опасения, что без боя там уже никто не сдастся. К тому же среди повстанцев были и их родственники, попавшие под влияние сексуальной революции. Туда засылались шпионы, но проходило несколько дней, и женщины прекращали выходить на связь, попадая под влияние неких сил, какими вдруг стал обладать землянин.

Совет не решился отдать приказ на уничтожение, никто не готов был взять на себя ответственность за уничтожение двадцати процентов всего населения Радуги.

Но время расставило всё на свои места.

* * *

Когда мужчины и женщины Радуги разделились, не было таких технологий, как теперь. Ни огромных кораблей, ни величественных космических станций, где можно было создать свой собственный рай, где будет хорошо всем. В нарастающем хаосе всё было шатко и хрупко. И казалось, что никогда не будет альтернативы. Но это было тогда…

В заранее подготовленной капсуле для землянина было всё необходимое, даже кровь для пары переливаний. И любые биологические материалы для постройки всех тканей тела заново.

Когда Макс очнулся, он с ужасом осознал, что находится не там, где должен. Стекло уже было открыто, и он сумел подняться, его никто не держал. Он не был закован и не пребывал в тюремной камере с решетками.

В белой комнате вообще не было никого. Она напоминала жилой номер, в каком его держали в городе на Луне. Имелась койка, прямоугольный ящик с синтезом еды и уголок для отправления естественных надобностей. Он поднялся, но тут же упал. Дополз до койки и принял сидячее положение. Ложиться не хотелось, спину дико ломило от долгой лежанки.

Он посмотрел на свои руки, ни о каких мышцах речи уже не шло, он сдулся, превратившись в тощего и немощного. Руки дрожали, когда он пытался с силой сжать кулаки. Но вскоре это перестало его тревожить. Тишина и спокойствие, царившие вокруг, были так непривычны. Осязание этого умиротворяло и усыпляло. Не хотелось никуда бежать, ничего делать. События на Радуге от начала и до конца, когда он ещё что — то помнил, показались ему теперь страшным сном.