В это время Карл и Екатерина добились финансовой помощи от папы Пия V: его святейшество издал буллу, в которой поручил церквям и монастырям выплатить королю полтора миллиона ливров «на наказание гугенотов». Эта булла приветствовалась большинством членов Королевского совета, но канцлер де л’Опиталь назвал ее провокацией и отказался подтвердить королевской печатью. Екатерина тут же удалила его от двора, и в политической жизни участия он больше не принимал. Теперь его обязанности легли на Франсуа, и он вынужден был исполнять их совсем не так, как ему хотелось: барон по-прежнему был сторонником веротерпимости, но Екатерина все чаще требовала от него более жесткого отношения к гугенотам. И когда правительство начало разрабатывать эдикт о запрете любых богослужений, кроме католических, Франсуа открыто высказал свое недовольство. Королева попыталась убедить его в своей правоте:

– Помилуйте, дорогой брат, кого вы защищаете? Это мятежники и еретики. Вы хотите, чтобы Господь покарал Францию за потворство ереси?

– Ваше величество, – поклонился Романьяк, – такой эдикт приведет лишь к новой войне. Вспомните, сударыня, ведь раньше вы говорили, что они не бунтовщики.

– Это только на первый взгляд. Помните Монтгомери? Того, что нанес роковой удар моему дражайшему супругу? Графа тогда не стали преследовать, как просил на смертном одре мой добрый Генрих, и он уехал в Англию. А где он теперь? Воюет на стороне гугенотов. Человек, убивший короля Франции и прощенный им, теперь поднял оружие на его сына! Может, его действия были не так уж и случайны? Так что не говорите мне, что они просто хотят молиться по-другому.

Франсуа смешался, не зная, что ответить. Ведь на самом-то деле Монтгомери вовсе не убивал Генриха. «Надо же, и он стал протестантом. Что ж, я перед ним в долгу».

– И все-таки, мадам, я не стану участвовать в создании такого документа.

– Как вам угодно, барон, – ледяным тоном ответила королева, слегка побледнев. – Я найду людей, способных это сделать не хуже вас.

И действительно нашла. Уже на следующий день обязанности канцлера перешли от Франсуа к Шарлю де Гизу, кардиналу Лотарингскому. Как и все члены этой семьи, он был фанатичным католиком и с радостью принял участие в создании декларации, название которой говорило само за себя: «Запрет на проведение любых проповедей, ассамблей, богослужений, кроме католических, апостольских и римских». Декларация запрещала отправление любых культов, помимо католического, «под страхом лишения жизни и имущества». Гугеноты ответили на это захватом небольших городов вокруг Ла-Рошели, и война закрутилась заново.