Англия, Сомерсет, 6 июня 1932 года

Переведя дух, доктор Голд посмотрел в окно и сказал:

– Уже темнеет, вы устали, да и я утомился сверх всякой меры. Я никак не ожидал, что мой рассказ займет столько времени. Если вы придете завтра, я успею отдохнуть и продолжу. А сейчас мне осталось только закончить печальную историю Димитрия. Впрочем, вы и сами, вероятно, знаете, что с ним произошло.

– Стыдно признаться, но нет, – покачал головой викарий. – Я лишь мельком слышал о Лжедмитрии, никакие подробности мне неизвестны.

– Что ж… Поздним вечером в пятницу, 16 июля 1606 года, я покинул Марину, вернулся в свой дворец и, разгоряченный выпитым, крепко заснул. Но на рассвете меня разбудил колокольный звон: ударили в набат в церкви Святого Ильи на той стороне Пожара. Еще не вполне проснувшись, я бросился к окну и крикнул стоящим на страже немцам:

– Что случилось?

– Вроде Москва горит, ваша царская милость, – проорал в ответ один из охранников.

Раздался стук в дверь, и вбежал Басманов, который обычно спал в моих сенях. Его встревоженное лицо и горящие глаза не оставляли сомнений: происходит что-то страшное.

– Спасайся, государь! – прокричал он. – Москва бунтует, твоей головы хочет!

Я растерялся, но страха, клянусь вам, не было. Моя слепая уверенность в вечной покорности русских до сих пор застила мне глаза. Но сквозь слюдяное оконце уже было видно, как ко дворцу скачут бояре со своими людьми, и первым был Шуйский с крестом в одной руке и мечом в другой. Там были все мои ближайшие придворные, не могло быть сомнения – это бунт и предатели спешат меня убить.

Я кликнул немцев и послал десяток из них к Марине, предупредить и помочь ей спастись. Они тотчас выбежали и бросились к дверям ее дворца.

Буквально через минуту бояре подъехали к моему крыльцу и стали ломиться в двери. Басманов опустился передо мной на колени и сказал:

– Благослови, государь, пойду к ним, попробую их усовестить, ведь там и братья мои, Васька и Ивашка Голицыны. Ежели убьют, спасайся за штыками немцев и помни о том, кто любил тебя как сына.

От этих слов у меня выступили слезы. Я перекрестил его, Басманов подскочил к одному из телохранителей, выхватил у него меч и бросился на крыльцо. Сверху мне было видно, как он оттеснил бунтовщиков с крыльца и принялся увещевать их, говоря:

– Люди, братья, одумайтесь, ведь вы присягали государю! Как вам не совестно ваше вероломство? Ради чего хотите предать отечество в жертву безначалию? Покайтесь, и я ручаюсь вам за милость государеву!

И тут из толпы выскочил Михаил Татищев, тот самый, которого Басманов когда-то спас от ссылки, и ударил его ножом в грудь. Петр Федорович со стоном осел на землю, а толпа кинулась к дверям. Стук, крики, вопли… И тут наконец я понял всю серьезность своего положения, осознал, что жить мне осталось недолго. Словно пелена разом спала с глаз, и все теперь виделось по-иному. Нужно было попытаться спастись, но как?