Сказано — сделано. Я уже успел одеться, когда все-таки вспомнил о существовании еще одного жителя в квартире. Вот только, когда я предупредил свою приживалу, то Цуру вцепилась в меня намертво. Спросонья ей показалось, что я опять уйду куда-то в опасное место и больше не вернусь. Пришлось ждать, пока она оденется, поест, сварит рис с сосисками в качестве бэнто с собой. Последнее было без надобности, но Цуру уперлась рогом.

Ну или крыльями. Без разницы. Главное, что она окончательно решила взять работу по дому на себя. Ладно, я не против. Только обучить ее…

— Мы идем, Кодзуки-сама? — Девушка уже успела подняться с травы и сейчас чинно отряхивалась от прилипших к одежде веток. К счастью, нам хватило ума сесть на полотенце, поэтому мокрых следов на заднице удалось избежать. Хотя на пятую точку Цуру я бы посмотрел.

Впрочем, особого влечения у меня в этот момент не ощущалось. План успешно выполнен. Я устал до такой степени, что даже мысли в голове идут вяло, крутятся в основном вокруг окружения или ближайших планов. Страх быть пойманным вкупе с отвращением от крови на своих руках никуда не делись, но… притупились.

Тревожность теперь лишь висела тяжким грузом на сердце, отравляя жизнь, вместо сосущей пустоты в желудке и заходящегося в истерике сердца. Выгодный размен, как ни посмотри.

— Кодзуки-сама, смотрите! Это же кацура! (японский багряник) — Девушка взяла меня под руку и с энтузиазмом ткнула в куда-то в сторону аллеи. Как раз рядом со скамейкой, где сидел молодой японец с густой черной шевелюрой.

— Кацура? (парик яп.) Выглядит натурально! — С сомнением протянул я. Молодой мужчина покраснел, дернулся за портфелем, чтобы прикрыть лицо или голову, но усилием воли поборол свой импульс и просто отвернулся.

— Конечно кацура (японский багряник)! — С уверенностью воскликнула птица-оборотень, — Я их могу отличить в любое время суток!

Бедный японец заерзал, начал судорожно тыкать кнопки в своем допотопном телефоне, вытирать платком стремительно потеющий лоб и исподволь коситься на мою спутницу. Ну еще бы, он-то думал, что Цуру издевалась. А от красивой девушки такие фразы бьют очень больно и болят потом очень долго.

— А давай подойдем и убедимся в этом наверняка! — Предложил я идею.

Молодой сараримен (офисный служащий яп.) на скамейке ожег меня яростным и одновременно беспомощным взглядом, затем резко встал, в два прыжка оказался перед нами и одним веским, волевым движением сорвал с себя свой черный, очень густой и мягкий волосяной покров.