Была бы она на ее месте, пожалуй, простила бы кровопролития. Она и прощала, понимая, что где-то там плачут перед ним люди. Слава Богу, что не могла она быть на месте Благодетельницы. Забирая с собой душу, вампир не зажил бы до ее смерти жизнью вампира. Пролил бы он кровь, а она пожалела и свою отдала, он снова пролил, а она опять пожалела, разбазаривая добро вампира. Зачем ему такая обуза, которая зудела бы каждый день: «Пожалей, пожалей, пожалей!»

Манька вспомнила, как бегала просить за каждого, на кого обозлился Благодетель, принимавший ее на работу, когда ей казалось, что несправедливо выставляет человека вон. А казалось ей каждый раз, как он принимал решение избавиться от работника. В конце концов, он и ее признавал не заслуживающей ни доверия, ни жалости. И тогда ее увольняли без долгих размышлений, не рассуждая, права она или Благодетель – он был прав, и никем это уже не обсуждалось. И не было такой головы, которая бы побежала заступаться за нее.

Да, проклятых было немного…

– Стало быть, она моя, раз у меня лежала, здесь, в избах? – хмуро поинтересовалась Манька.

– Истинно твоей она только недавно стала. Как же ты могла ее считать своей, если тебе ее не взять?

Манька покачала головой, опять Дьявол говорил непонятно и водил ее за нос. Манька взяла нож и отправилась к живому дереву искать побеги для стрел. За два дня многие ветви отросли. Дьявол почти закончил ковать стрелы, и когда она принесла охапку прутьев, не отрываясь, кивнул на стол, давая понять, что займется ими немедленно. Она бросила охапку и подошла к луку, пробуя его на прочность.

Лук был красивый, сложно устроенный, сразу и не разберешь что к чему. Манька попробовала натянуть тетиву, сплетенную из распушенных нитей, и стрела, наложенная на излучину, отскочила, чуть не ударив ее в глаз. Она повесила лук обратно и отправилась еще за побегами: если каждая десятая стрела хотя бы упадет рядом с оборотнем, это будет уже чудо…

Когда она обходила окрестность, заметила, что трава покрылась порошком, как будто припорошенная снегом. Больше всего порошка было на земле. Наверное, серебро, догадалась она. Людям серебро не повредит, но, когда обратятся в зверей, обязательно наступят.

Однажды зарычал сопровождающий ее волк – в чащу леса ушли пятеро. Сразу после этого неподалеку раздался один глухой выстрел и возня. Пятеро волков вернулись, но один волочил за собой заднюю ногу, сразу направившись к озерцу с живой водой.

Манька заторопилась.

Ей удалось насобирать еще три охапки добрых ветвей, которые годились на древки. На этот раз она срезала даже те ветви, из которых стрелы получились бы маленькие, меньше локтя, понимая, что оборотни, если догадаются, не пощадят живое неугасимое дерево.