Кинт тоже поднялся, являя собой весьма неприличное зрелище — заросший, грязный, осунувшийся.

Потом была горячая ванна, посещение местного лазарета и сытный ужин, а еще был разговор с Моресом, точнее это был монолог Мореса, прежде чем они все вместе вылетели в Актур:

— То, что ты рассказал, надо будет рассказать еще раз, под звукописец, но сначала, придется несколько отредактировать твои показания, а кое-что и вовсе исключить.

Разговор происходил в одной из офицерских комнат в башне форта, Тилет отсыпался, а Кинт и Морес сидели у окна-бойницы.

— Ты смог отсрочить войну, не думаю что надолго, но ты это сделал. Теперь все владеют рукописями покойного профессора Дакта. Но не жди благодарности, да и не узнает никто об этом твоем тихом подвиге во благо терратоса… разве что я, если доживу до преклонных лет, возьмусь за мемуары и расскажу всем, во что вылилось мое знакомство с курсантом сиротской школы. Единственное, за что я тебе благодарен, Кинт Акан, так это за то, что ты избавил меня от иллюзий. Я самоуверенно полагал, что владею ситуацией, контролирую ее, но нет, теперь я уверен в прямо противоположном — это ситуация контролирует нас, и заставляет совершать определенные поступки и действия.

Кинт с удовольствием затянулся прекрасным табаком, которым угостил Морес, выдохнул ароматный дым, глядя на синее небо и снежные шапки гор и улыбаясь, сказал:

— Даже если удалось отсрочить большую войну на несколько лет, то у моих детей будет немного мирного детства, которого совсем не было у меня…

Конец пятой книги