«Гаденыш» прижал кулачки к груди и зашептал что-то похожее на молитву.

— Ха-ха! — заржал Хонкин. — Смотрите, он молится!

— Вот же урод! — произнес сквозь зубы Лебедь.

«Гаденыш» повысил свой голос и зашептал намного громче.

Пол в палате затрясся, как при землетрясении. С потолка посыпалась побелка, со стен полетела краска и штукатурка. «Ледяная корка» на стене разгорелась ярко-синим пламенем.

Перепуганные люди стали оглядываться по сторонам.

— Ах ты… сволочь! — громко вскрикнул Лебедь.

Он резко замахнулся топором и опустил его на голову «Гаденыша». В стороны полетели желтые брызги. И тут же на окно наползло что-то темное, и в палате стало темно. Через стекло ударила яркая голубая вспышка. Раздались крики людей. Человек шесть попадало на колени, в том числе и Хонкин-младший. Все они держались за глаза и орали из-за боли, проникшей в их мозг.

Хонкин-младший убрал руки от глаз, зрачков его не было видно — глаза застилала молочная пленка.

— О боже, я ничего не вижу! — завыл он.

— Что же мы натворили?! — прошептал Николаев, он был бледный и держался руками за голову. — Мы вынесли себе окончательный приговор.

Лебедь всхлипнул.

— Получается, этот мудак был прав, — пробормотал он. — Рассказчиков нельзя убивать.

16

От земли до седьмого этажа огромное здание больницы покрылось «ледяной пленкой», которая периодически сверкала ярко-синим цветом. Эта пленка быстро ползла вверх, она уже достигла окон седьмого этажа. Неумолимо приближалась печальная развязка для всех обитателей больницы. «Молчание», придуманное Петром Алексеевичем Погодиным, терпеливо ждало своего часа.

17

Магамединов понял, что «Зверь» вот-вот умрет. Бедный инопланетянин даже не пытался открывать глаза и говорил очень слабым голосом.

В какой-то момент он вообще замолчал.

— Прошу тебя, не умирай! — закричал Максим Викторович. — Дай мне побольше информации, чтоб я мог хоть что-то предпринять. Расскажи мне о девушке в черном платье… И о всех этих гадах: о наших с тобой общих врагах…

— Это я принимал вид девушки в черном платье с вороном на плече, — тихо произнес «Зверь». — Глупая это была затея. Но я не мог появляться в своем истинном виде, это было очень опасно… И поэтому я влился в осуществляемую фантазию Погодина в придуманном им образе. Все рассказчики, таким образом, думали, что я создан кем-то из них…