— Я тоже, если честно. Как переехала сюда, такое ощущение, словно из ада сбежала. Чувствую, конечно, вину перед Денисом. Что он там в тюрьме, а я тут. Однажды спустили на него этих бандитов, чуть не убили. Сволочи. Переживаю, скучаю страшно, реву по ночам... Но он сам сказал, чтобы я пока тут пожила и в Россию не совалась. Пока он будет искупать... Это его выбор. Наверное, я говорю страшное, но в чем-то он прав. Если закон на стороне преступников, если преступники силой закона отказывают невинным в защите, а то и репрессируют, что еще остается?

— А давайте еще сюжет сделаем? — спросила Алла Михайловна.

— Ох, спасибо вам большое, — сказала Вика. — Надо бы... Не поможет, конечно, но хотя бы людей предупредить...

Все помолчали. Для белорусов всё это было чем-то совсем далеким и незнакомым.

— Нравится у нас? — спросила Надежда Кирилловна.

— Не то слово. Тут вообще как-то по-другому, тут... тут светло, вот. Просто светло и спокойно. Если бы мы с самого начала здесь поселились...

— Некоторым очень не нравится спокойствие. В этом году может быть очень жарко, — немного помолчав, сказал полковник.

— В смысле? — спросила Вика.

— Змагары. БЧБ. Будут на волне президентских выборов в очередной раз пытаться Батьку сковырнуть. Есть опасения, что серьезно и с размахом — хотя некоторые коллеги и смежники уверены... или надеются... что обойдется, как и раньше. Но в любом случае хрен у них что получится. Правда, ребята?

— Не выйдет! — сказал Саня, офицер-танкист.

— Защитим! — подтвердила его жена Ира, офицер сил специальных операций.

— Ну а на тебя, Макс, очевидно, придется первый удар при любых сценариях, — сказал отец. — Не подведешь?

— Ты что, пап? Нет, конечно, — сказал он. Посмотрел на Наташу, она ему ободряюще улыбнулась. — Будет, как на Майдане?

— Да, могут попытаться по схожему варианту, хотя бы для пиара, — подтвердил полковник. — Только никто им не позволит встать лагерем и гадить, сразу прогонят. Поэтому, думается, скорее карусель летучих уличных протестов, с той или иной степенью ожесточенности... Да, главное отличие от Украины в том, что наш — не сольется.

— Значит, и мы будем стоять, — уверенно сказал Максим.

На днях его, наконец, приняли в минский ОМОН. Сейчас шли рутинные хлопоты по переводу и адаптации на новом месте. Собственно, по этому значимому для биографии случаю все и собрались за столом в воскресный день.

— И тебе, Надюш, видимо, поработать придется. Применить закон в отношении тех, кто попрет... А их будет много... — добавил Григорий Валентинович.

Жена вздохнула.

— А чего хотят эти... как их... змагары? — спросила Вика.