И когда он был во власти мучительной агонии, когда его ломали последние смертные судороги, он всё так же неотрывно смотрел на тот далекий свет. И из глаз его текли крупные слезы.

Наконец, всё было кончено. Тот, кто еще недавно был в самом расцвете сил, кто бесстрашно, отбрасывая со своего пути всяких упырей, неудержимо летел вперед, сейчас лежал недвижимый, с остекленевшими глазами, с предсмертной пеной на губах. Если раньше от коня исходило яркое, слепящее пламя, то сейчас труп его был покрыт лишь тусклой блеклой рыжиной.

Но ничего еще не было кончено в этом драматическом представлении.

Проявилось какое-то шевеление. Сначала еле заметное, потом усиливающееся. Шевеление внутри трупа.

Но это было не движение самого коня. Он был уже мертв. Это были иные сущности, которые расплодились внутри него. Которые жили своей жизнью за счет чужой плоти.

Шевеление становилось всё сильнее и заметнее.

И вот в разных местах рыжеватую шкуру коня прорвали белесые черви.

Ненасытные, они пожирали изнутри павшего коня. Их было много. Мириады. Самых разных — крупных, средних, мелких, совсем микроскопических. И все они жрали и жрали, словно соревнуясь друг с другом, кто быстрее поглотит то, что осталось от трупа. Потому что тот кусок, который не съест один червь, тут же съест другой.

Червей становилось всё больше и больше. Они кишели, они извивались, они исступленно заглатывали добычу. Под их белесыми шевелящимися телами уже не было видно конской шкуры.

И вот остался от коня лишь один дочиста обглоданный скелет. Казалось, пища для червей закончилась.

Но не тут-то было.

Черви принялись пожирать друг друга. Вернее, не друг друга в буквальном смысле, хаотично, а как бы придерживаясь иерархии. Прослеживалась четкая упорядоченность — более крупные особи поглощали тех, кто мельче.

И процесс этот всё шел и шел. Уже не осталось мелюзги. Уменьшились ряды червей среднего размера. Те, кто изначально был крупным, становились еще крупнее, наливаясь соками, получаемыми из тел более мелких сородичей.

Остались только самые массивные черви. Уже даже не черви, а нечто вроде змей.

И вот этот гадюшник сплелся в плотный клубок. И составляющие его особи начали ожесточенно кусать и рвать друг друга.

И не было в этой схватке победителей. Все без исключения змееподобные черви были покусаны и расчленены. Все они из последних сил, даже будучи в неполном, фрагментированном виде, всё равно жрали и жрали то, что оказывалось рядом с их пастями. Было и такое, что червь заглатывал даже те оторванные в схватке куски, которые раньше были частью тела его самого.