— Сметем! Раздавим, как Рохлина! — крикнул Влад, ударив кулаком по столу. — Ведь мы при любом кризисе будем всегда контролировать ситуацию. Если и начнутся вдруг какие-нибудь низовые эксцессы, то и тогда при любом развитии событий в бой будет введено ровно столько резервов, сколько нужно. Посмевшим поднять голову низам поначалу даже будет казаться, что они побеждают, и на несколько часов мы им позволим упиваться кажущейся победой. Но потом грянет резкий гарантированный контрудар, сминающий всё — так как наши резервы бездонны! И любое такое выступление будет подавлено со свирепой жестокостью! Развернутся такие расправы, что даже следующие поколения будут дрожать от ужаса! И, конечно, мы должны сделать так, чтобы внешние силы в принципе не смогли организовать и обеспечить подобные выступления!

— Разумеется, сынок. Бутчер меня не раз заверял: если вдруг начнется какое-нибудь неконтролируемое выступление левого толка в России, то его в любом случае удастся подавить. При необходимости задействуют все средства. В случае чего, ключевые пункты России будут даже заняты войсками НАТО.

— Ну и отлично! — сказал лорд в мундире группенфюрера, подняв бокал с вином. — Выпьем за это!

— Выпьем! — ответил «рейхсфюрер».

Углич, 17 апреля 2021 года

Зона, будучи естественным срезом общества, являла собой наглядную картину изломанных человеческих судеб, ожесточившихся душ, всего того, что стало продуктом ненависти и розни, беззакония и произвола. Вся эта мрачная картина открывалась Ивану во всех красках по мере того, как он общался с самыми разными осужденными.

Таял снег, и с ним уходила первая полная зима в неволе — не считая той, когда Смирнова арестовали, а потом били, пытали, душили. И «осудили».

Зная, что Иван является «политзеком», яростным ненавистником установившегося в России режима, юристом по одному из образований, многие соотрядники сами подходили к нему, просили совета, содействия в написании бумаг, просто говорили «за жизнь».

Типичные дела, типичные судьбы.

Вот один зек. Устроился главным инженером одной из небольших фирм, выполнявших подряды для железной дороги. Начальник, как само собой разумеющееся, дал указание оформлять явно незаконные схемы «распилов» и «откатов». Отказался. Подставили. Осудили. Раз «особо крупный размер», то сразу на строгий режим.

Еще один зек — лифтер-ремонтник в элитном жилом комплексе в Москве. Лифты поставили бракованные — даже туда. Он не раз указывал на это начальству, убеждал, что нельзя их использовать, что может произойти трагедия. Так и случилось — провалился пол, с высоты пятнадцатого этажа в шахту упала и разбилась насмерть женщина. Дочь видного телеведущего, начальника. Крайним оказался рабочий, несмотря на то, что у него не было ни технических возможностей исправить недостатки лифта, ни полномочий остановить его использование. Начальство в таких делах априори неподсудно. Потом, в колонии общего режима, лифтер попал в какую-то нехорошую историю, как понял Иван, стал жертвой подставы или «разводки» по наркоте. И закрыли его уже сюда.