– Всего-то и осталось дождаться, пока нам откроют.
Сев поудобнее, Странница закрыла сиреневые глаза, и лицо её сделалось отрешённее, чем у иных статуй: верный знак, что разумом она уже не здесь. Наверняка искала хоть какие-то следы присутствия амадэя – вместо того чтобы вступать в обсуждения, которые она и в лучшие времена считала бессмысленными.
Какое-то время под магическим куполом царила тишина, которую нарушал разве что свист морозного ветра, не проникавшего за невидимые стенки.
– Могут и не открыть, – спустя какое-то время буркнул Заклинатель.
– Могут, – согласился Арон.
– И, что самое поганое, я даже не знаю, что будет хуже.
Лив дотронулась ладонью до драконьей чешуи, гладкой и тёплой, как нагретый солнцем металл. Не решившись задать тот же вопрос волшебникам, спросила у Кеса:
«Мы же победим, да?»
Не ответив, дракон пустил меланхоличную струйку дыма. Глаза его блеснули тусклым золотом, – и Лив не особо понравилось выражение, которое она увидела в этих глазах.
Хорошо, что молчание всегда можно трактовать как знак согласия.
* * *
– Один танец, – сказал Алексас.
– Нет. – Таша наблюдала за танцующими со скамейки у стены, стараясь забыть о том, что она сидит спиной к гигантскому зеркалу.
– Ты же не знаешь, что такое танец Лета.
– Это плохая идея.
Её мутило от толпы нечисти, веселившейся вокруг, точно на обычном светском приёме. От смеси запахов гнилых цветов. От незримого марева чужих взглядов, созвучия смеха и шепотков, мирных разговоров и красноречивого молчания. От вида рыжего парнишки в чёрном сюртуке, который со счастливой улыбкой лунатика предлагал гостям поднос с серебряными чашами, наполненными игристым вином, истекавшими холодными потными слезами.