Адель вытолкала нас из комнаты, которой теперь, по ее словам, распоряжалась Эмиральда. Сам Хоакин наотрез отказался жить в бывших покоях родного отца (отчего Диего снова передернулся). За дверью спальни нас поджидал раздвоенный коридор, по которому гулял сквозняк. Обе развилки были усеяны резными дверями. Жаль, что особняк Верховного в план экскурсии Адель не входил: кивнув на левый коридор, обозначенный скульптурой Венеры Милосской, она сразу повела нас на выход.

– Хоакин так хотел, чтобы мы поскорее убрались из ковена… – прошептал Коул мне на ухо, ступая рядом. – Не верю, что это из-за какой-то церемонии! Чем увесистее на шкафу замок, тем больше скелетов он прячет.

Я была абсолютно согласна с этой поговоркой. Хоакин попытался выставить нас за дверь, даже не дослушав, словно опасался, что каждая минута нашего пребывания в стенах ковена увеличивает риск, что этот ковен провалится под землю.

– Хоакина тоже можно понять, – вдруг встряла Адель. – Вот если бы на твою свадьбу заявились чужие ведьмы…

Диего, плетущийся позади, споткнулся на ровном месте и налетел Исааку на спину.

– Свадьбу?! – переспросил он так громко, что нас четверых оглушило эхо коридоров. – Хоакин женится?! Прошу, только не говори, что на Эмиральде! Она же… – Диего покрутил у виска пальцем.

– О вкусах не спорят, – ответила Аделаида, даже не пытаясь скрыть усмешку. – Свадьба должна была состояться в канун Йоля, но Эмиральда плохо чувствовала себя эту неделю, так что церемонию перенесли. Повезло же вам…

– Давно она здесь живет? – спросила я осторожно, догнав идущую впереди Адель. Мы все брели друг за дружкой в тенях ротанговых люстр, а коридор, к счастью, все не кончался, давая мне возможность разузнать побольше.

– Хм, около года. Как из своей пустыни сбежала, так в Санта-Муэрте и поселилась. Пойти-то ей больше некуда было, вот Хоакин ее и принял. А там никто и не заметил, как она все чаще показываться рядом с ним стала, а потом и на коленках у него сидеть. Буэ!

Адель передернулась, выражая отвращение не то к отношениям Хоакина и Эмиральды, не то к любви в целом. Кроме нас, в доме будто не было ни души. Я прислушалась, задержавшись у одной из дверей, но за той стояла тишина. Даже в Шамплейн, не насчитывающем и десяти ведьм, особняк гудел день и ночь. Здесь же, в сердце одного из крупнейших ковенов мира, было тихо, как в могиле.

– В доме Верховного живет лишь его семья, – пояснила Адель, обернувшись и заметив, что я отстала. – Самое интересное снаружи!

И она говорила правду. Стоило нам очутиться в вестибюле, а затем пройти через тяжелые двери из орешника и очутиться на улице, как меня ослепили краски и свет. Я зажмурилась и выставила руку козырьком, давая глазам привыкнуть, прежде чем оглядеться.