Фэллон замолчала, села и устремила взгляд на туман, поднимавшийся над заводью, потом продолжила:

– Меня до глубины души потряс тот памятник, который ты создал. Я не могла выразить словами то, что почувствовала тогда, потому что иначе бы просто разрыдалась. Затем над тем местом, где погиб Мик, выросло древо жизни. Мне хотелось отыскать в этом утешение, но вместо этого поднялась волна гнева и жажда мести. Они ослепляли, душили, заслоняли собой все остальное. Тогда я едва удержалась, чтобы не призвать молнию и не сжечь древо дотла.

После длительной паузы Фэллон рассеянно провела пальцем по браслету, вырезанному из другого дерева, которое она сожгла в приступе ярости, и продолжила рассказ:

– Я желала лишь одного: бросить все, выследить Петру и порезать ее на мелкие кусочки мечом. Мечом, предназначенным для защиты света и справедливости. Мне нельзя было оставаться после такого. Как бы я могла вести за собой войска?

– Нужно было так и сказать мне. Я бы понял.

– Я и самой себе не признавалась в этом сначала, потому что чувствовала только горе, гнев и отчаяние. Почему боги позволили случиться такому после всего, что я ради них сделала? Какое они имели право требовать от меня подобной жертвы, когда уже отняли Макса и всех тех, кто следовал за мной на гибель? Почему, почему, почему? Как я могла нести свет, если сама не ощущала его, не умела отыскать в своей душе? – Фэллон взглянула в глаза Дункану, который сел рядом. – Дело было не только в том, что я любила и ценила Мика, хотя и в этом тоже. Да простит он меня, чувства к тебе гораздо, гораздо сильнее. Но что, если бы на его месте оказался ты?

– Этого не случилось.

– Однако эта мысль не давала мне покоя, – покачала головой Фэллон. – Что, если бы на месте Мика оказались мои родители или ты? Колин уже потерял руку, вдруг он потеряет еще и жизнь? Трэвис, Итан, Тоня, Ханна, Маллик – утрата любого из них подкосила бы меня. Я не вынесу, если они поплатятся за то, что важны мне.

– Я бы сказал, что нельзя зацикливаться на этом, но ты и сама это знаешь, – нахмурился Дункан, решив, что не обязан мириться с поступком Фэллон или одобрять его. – И из-за этого ты ушла?

– По большей части. Хотя еще хуже горя и гнева были сомнения в себе. И жажда уничтожить тех, кто стремится к уничтожению. Эрик и Аллегра убили Макса потому, что желали покончить со мной, а потом вернулись с той же целью и заодно едва не расправились со всеми в Нью-Хоуп. Петра тоже нанесла удар по тому, кто был тебе дорог, чтобы задеть тебя. И ради удовольствия, конечно. – Фэллон на секунду прикрыла глаза. – Она убила Мика, чтобы ранить меня. Ужасно такое говорить, но думаю, если бы он умер в бою, то я смирилась бы с потерей. Да, горевала бы, но не утратила бы веру, не поддалась сомнениям. Но Петра выбрала момент триумфа, чтобы сразить моего друга, чтобы лишить нас разделенной радости. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это, чтобы преодолеть жажду мести.