— Язык попридержи, — не выдержал Корзун, его, в отличие от хозяина, мои слова из себя вывели.
— Виталий Викторович, как же я про вас то забыл, — я тут же на него переключился. — Как ваши близнецы, живы-здоровы? Привет жене передавайте, которая так нервничала, излишне накручивала себя во время беременности. И не я ли к вам в Нижний приехал и ее успокаивал? — снова на миг запустив «золотистый водопад» с руки, показал, как именно я ее успокаивал. — Или вы другого такого ведуна знаете, который также может? И ведь она успокоилась, помогла ей эта бесполезная иллюминация. Или вы тоже считаете, что это был не я, и сидит перед вами тут сейчас злостный злоумышленник, который, вот гад такой, смеет претендовать на свое имущество, которое ваш хозяин уже своим посчитал?
— Тихо, Виталий, пусть молодой человек выговорится, — Цапыгин даже руку на предплечье положил своему ручному волкодаву, успокаивая и не давая в ответ ничего сказать.
Продолжать я был не намерен, и так лишнего наговорил, хоть об этом и не жалел. Пофиг на всё стало. Правильно дед говорил, как и Талицкий недавно, одна грязь там вверху, ничего человеческого не остается у правителей и политиков. Что они сейчас и демонстрируют, решая: выгодно или невыгодно им меня признавать. Ну и, сами виноваты, я решение принял, хотя до недавнего и сомневался.
Одним глотком допив остывший кофе, глубоко затянулся и выпустив дым вверх, молча уставился на гостей. Пусть теперь они говорят.
— Ну что ж, раз ты закончил, — правильно поняв мой молчаливый посыл, заговорил Цапыгин, — расскажу, как всё обстоит на самом деле. Покажи ему, Виталий?
Корзун, которого за живое задело, когда я о его детях и жене заговорил, немного дергано, со злостью открыл висевшую на боку сумку и достал оттуда злополучную фотографию, бросил ее на стол, и она, скользнув по поверхности, остановилась прямо передо мной.
— На этом фото многие люди тебя опознали, так что мы были уверены, что ты погиб, Александр, — на это я только мысленно фыркнул, уже без всяких там намеков интонацией по имени назвал. Не зря он перед тем, как говорить начал, на молчаливого Талицкого взгляд бросил. Видимо решил не обострять и пока спустить на тормозах мои слова и действия. — …так что твои претензии необоснованны. Имущество, оставшееся без наследников, отходит анклаву, ты сам это прекрасно знаешь.
Н-да, зрелище еще то! Хорошо так обглоданный зверями труп, в котором еще можно было мое прошлое тело опознать. И на это, я вам скажу, очень неприятно смотреть. Ведь это мое тело! Но опять же, если отбросить эмоции, только если человек хорошо меня знал и на сто процентов был уверен, что это именно я, тогда действительно можно увидеть мои черты, так как именно их он и начинает искать. А так то, что осталось от Сашки Мещерского, можно многим людям приписать. Я, если слету, как минимум человек пять могу назвать, на которых, в таком вот состоянии, это тело похоже, о чем Цапыгину и сказал.