— Поднимитесь!

Речь императора я благополучно прослушала. Словно маленькая девочка, что вдруг попала на новогоднюю елку в Кремль, я больше смотрела по сторонам в ожидании главного действующего лица — Деда Мороза, а в моем случае — невесты. В зал уже успели войти дети императора, но избранница старшего сына все не появлялась.

А мне жуть как хотелось ее увидеть и заодно убедиться, что у нее нет планов на моего мужа! Ревность, занозой застрявшая в сердце, никак не желала исчезать. И это несмотря на то, что я собиралась сделать…

Жених выглядел великолепно, но при этом обладал такой приторной, конфетой красотой, что лично у меня при взгляде на него ничего не ёкало. И даже не случись того мерзкого инцидента с ним в главной роли, вряд ли бы Игорь показался мне привлекательным и интересным.

Он напоминал ту самую пресловутую новогоднюю елку. Такой же блестящий, яркий, нарядный… Этакое народное достояние в расшитом золотом мундире и с алой лентой через плечо.

Этот гад позволял себе пылкие взгляды в сторону юных красавиц, совершенно не сдерживая ни своего плотоядного интереса, ни того, что ему совершенно начхать на собственную помолвку.

Складывалось впечатление, что, будь у него возможность, завел бы себе гарем, а может, и вовсе прямо здесь устроил бы оргию.

Шарлотту было искренне жаль. Чисто по-человечески, особенно — по-женски.

Эта мразь даже видимость приличий соблюдать не желала, ощущая себя не то почти императором, не то и вовсе богом.

Чувство праздника исчезло. Это не помолвка, это начало трагедии, в которой несчастными будут все. И императорская семья, и вся Россия.

— Мерзавец, — тихо выдохнул Андрей, а я не стала его одергивать, тем более кроме меня его никто не слышал.

Император что-то шепнул старшему сыну, отчего тот тут же, на мгновение скривившись, перестал раздевать взглядом придворных красавиц. Когда Игорь снова посмотрел на собравшихся, в его глазах больше не было алчного и похотливого огня. Цесаревич изобразил очередную ослепительную улыбку, расправил плечи и уставился на двери.

Вовремя! По залу вновь разлилась тягучая мелодия, притихли придворные.

Мгновение, и вот на ковровую дорожку величественно, практически невесомо ступила невеста и двинулась к арке в сопровождении жреца из храма. Блестящий шелк ее платья цветом напоминал безмятежную гладь моря. По тугому корсажу вились узоры: алые, зеленые, серебряные, а по юбке струились золотые и серебряные нити. Судя по всему, задумка была проста: ее высочество словно бы была отмечена каждым из священных даров Многоликого.