3. Алексей Иванович Сергеев, капитан войск МЧС

Капитан Сергеев прекрасно понимал, что злобный пан всё слышит. Понимал и мстительно посмеивался над его бешенством. И будто бы не нарочно, "по наивности" — злил его всё сильнее. А что ж вы думали, профессор Щепаньски, только вам самим позволено говорить колкости? Нет уж. Мы с утра вдоволь наслушались вашего бормотания о "русских варварах", теперь — наш черёд.

Милое дело — подразнить индюка, когда начальство не против. Ведь не против?

Полковник Снегов сидел с непроницаемым лицом, но, по всему, поведение капитана одобрял. А то бы давно остановил. Всегда останавливал, если действия подчинённых не согласовались с его молчаливыми приказами. О приказах вслух — и речи нет, но молчаливые доходят не до всех. До капитана Сергеева — доходят. Потому-то он и взят в тяжёлый мирок начальственного БТРа.

А вот капитан Нефёдов сидит на броне головного БТРа и крошит из автомата вепрей-мутантов. Каждому своё, и кому повезло — большой вопрос. Ведь вепрь — он что? Нападёт и сдохнет. А пан Щепаньски — совсем другой зверь: напасть не нападёт, но жить не позволит. С утра только и делает, что показывает всей машине, кто он такой, пан Щепаньски. Да все уже и заметили, а он всё показывает, показывает…

Тошно, конечно. Не расслабишься. Ехать в тесном и душном БТРе рядом с собственным начальством — уже куча удовольствия. А когда рядом примостилось иноплеменное начальство "научной экспедиции", да на всех с самого утра исподлобья враждебно зыркает, цедит своему чеху-ассистенту какие-то злобные пакости… Тут уж напряжение растёт настолько — впору зажигать лампочку.

Только зачем лампочка, когда есть капитан Сергеев? А у капитана — язык без костей (надёжное оружие холодной войны) да ещё счастливая способность говорить что попало, а думать о своём? И вот уже польский индюк заткнулся. И не хочет, а слушает о бедствиях своей земли, пока капитанский голос убаюкивает двоих солдат, одного полковника и кучку чехов-антропологов:

— …вот с тех пор Польша и присоединена мутантскими ордами к Великой Чернобыльщине…

Правда, наступает и такой момент, когда весь десантный отсек БТРа — даже полковник Снегов — клюёт носами под унылый вой дизельного двигателя, а из слушателей Сергеева остаётся бодрствовать один Щепаньски. Ясное дело, злость сну помеха.

В этот миг безответного одиночества рассказчика пан Кшиштоф бросает ему в лицо взгляд, полный самой кипучей ненависти, приправленный ядовитым шёпотом на мёртвом шипящем языке. Шлёт проклятие, надо полагать.

Капитан Сергеев невольно холодеет и сбивается с мысли, но — спешит себя успокоить. Сказанное по-польски — наверняка сказано не для русского капитана. Вот и нечего вслушиваться. Тем более, когда Чуров и Егоров напряжённо ждут продолжения рассказа. Аж глаза закрыли, чтобы не пропустить ни словечка.