Настоящая война начинается лишь тогда, когда у тебя нет ни малейшего шанса. Когда ты точно знаешь, что умрёшь, и весь мир рухнет, но всё равно отправляешься на битву. Невозможно объяснить, почему ты это делаешь. Храбрость? Честь? Принципы?
Настоящая война начинается лишь тогда, когда у тебя нет ни малейшего шанса. Когда ты точно знаешь, что умрёшь, и весь мир рухнет, но всё равно отправляешься на битву. Невозможно объяснить, почему ты это делаешь. Храбрость? Честь? Принципы?
Нет. Это что-то глубже. Что-то за пределами всей этой мишуры. Предназначение. Осознание своего места в этом мире.
Нет. Это что-то глубже. Что-то за пределами всей этой мишуры. Предназначение. Осознание своего места в этом мире.
Я — скала, которая просто не может не быть скалой.
Я — скала, которая просто не может не быть скалой.
Пусть кто-то где-то жалеет себя, сидит в тепле и уюте, ругаясь на неприятные новости в телевизоре. Мой путь с самого начала был иным. Я — тот, чей обугленный труп ты увидишь в экстренном выпуске. Но ты даже представить себе не можешь, КАК я буду жить этот короткий стремительный миг горения.
Пусть кто-то где-то жалеет себя, сидит в тепле и уюте, ругаясь на неприятные новости в телевизоре. Мой путь с самого начала был иным. Я — тот, чей обугленный труп ты увидишь в экстренном выпуске. Но ты даже представить себе не можешь, КАК я буду жить этот короткий стремительный миг горения.
— И как долго ты собираешься продолжать эту комедию? — спросил огненный дракон.
— И как долго ты собираешься продолжать эту комедию? — спросил огненный дракон.
— Почти закончил, — сказал я.
— Почти закончил, — сказал я.
И вонзил кинжал себе в грудь.
И вонзил кинжал себе в грудь.
Что-то там, внутри меня, было очень важным для дракона. И он взревел от боли, ужаса и неожиданности.
Что-то там, внутри меня, было очень важным для дракона. И он взревел от боли, ужаса и неожиданности.
Дрожь пробежала по всем его тварям.
Дрожь пробежала по всем его тварям.
Я улыбнулся, умирая…
Я улыбнулся, умирая…