Струйки, выплеснувшиеся наружу, казались тонкими и безжизненными. Но электролит окатил лицо Кета, и оно зашипело. От него стал подниматься дым.

Аккумулятор выскользнул у меня из рук и с глухим стуком ударил Кета в переносицу.

Он рухнул на спину, крича и суча ногами. Руки хватались за лицо в тщетной попытке спасти его.

Я повернулся, взял оставленный на движке нож и метнул его в Кета. Лезвие вонзилось в живот.

— Вот и всё, шлюха ты безмозглая, — сказал смешной пузатый Майлд, подойдя к Кету с другой стороны. — За всех, кого ты отобрала, мразь.

Кет отнял руки от лица, и я увидел пустые глазницы. Из окровавленного рта, пузырящегося кислотной реакцией, вырвался жалобный крик.

Однако Майлд был безнадёжно далёк от жалости.

Он поднял аккумулятор, перевернул его так, чтобы кислота лилась вниз, и с размаху обрушил его на голову Кета.

Потом — ещё раз. И ещё. И ещё.

На пятом ударе череп треснул и раскололся.

Из него выплеснулась чернота.

71. Дверь

71. Дверь

Майлд выронил аккумулятор и тупо уставился на растекающуюся Чёрную Гниль.

Она казалась бесконечной. Текла и текла. Лизнула его ботинки, охватила их целиком, потекла дальше.

Майлд не двигался, да и никто не паниковал. Откуда-то все мы знали, что это — труп. Чёрная Гниль умерла, проиграв битву по условиям, которые приняла. По условиям осколка.

— Кончено, — тихо сказала Лин. — Кончено…

— Ага, — шмыгнул носом Гайто и замолчал.

Все молчали. Это была минута молчания. Минута памяти обо всех, кого мы потеряли. Даже мне было, кого вспомнить.

Например, Скрам. Парень, которого я толком не знал, но который был, несмотря на загоны, отличным товарищем.