— И что?

— А то, что вооруженными людьми нельзя править, ими нужно управлять, — наставительно объяснил медикус. — И все адигены, которые хотят удержаться у власти, знают эту нехитрую аксиому назубок.

— Не пора ли им поменять законы?

— А кто позволит? — ехидно осведомился Бабарский. — Народ слишком хорошо вооружен, чтобы быть безропотным.

— Когда простолюдин принимает вассальную присягу, он в том числе обязуется вооружиться, — сообщил Бабарский. — Ты, Мерса, наверное, не заметил, но в маленьком Даген Туре есть девять оружейных лавок. Так что, если мессер или какой-нибудь другой адиген начнет вдруг пороть подданных направо-налево, в него тут же начнут палить из-за каждого угла.

— Но зачем, в таком случае, служить адигенам? — растерялся алхимик. — Не лучше ли самим выбирать правителей?

— В каждой общине есть голова и мировой судья.

— Я имел в виду главу государства.

— Зачем ломать то, что работает? — удивился Хасина. — И работает хорошо.

— А как же новая кровь?

— Дары имеют право посвящать в адигены наиболее выдающихся простолюдинов, и они этим правом пользуются.

Офицеры не убеждали алхимика в преимуществах адигенского строя, они спокойно и неторопливо рассказывали о древних законах, по которым живет Линга. О законах, не менявшихся уже тысячу лет, и о том, почему гордые адигены, которых на Бахоре и Заграте считали чуть ли не рабовладельцами, чтили эти законы.

— И вспомни, месе карабудино, что даже Эдуард Инезир не смог завоевать Лингу и был вынужден заключить с дарами договор, — подытожил медикус.

— Наши предки Узурпатора кровью умыли, — гордо сообщил шифбетрибсмейстер.

И алхимик понял, что простолюдин Бедокур имел на это высказывание такое же право, как и Помпилио дер Даген Тур.

— Но право на телесные наказания у них есть, — промямлил Энди. Воспитанный в свободном от адигенов Бахоре, Мерса считал это право ярчайшим примером насилия над личностью.

— Иногда лучше выпороть, чем отправить в тюрьму, — со знанием дела произнес Бабарский. — Со всех точек зрения лучше: времени тратится меньше, а впечатление остается на всю жизнь.

Подначить суперкарго никто не успел. Безмятежно клевавший носом Галилей неожиданно вытащил изо рта трубку — все думали, что астролог спит, и давно перестали обращать на него внимание, — и громко спросил:

— Все это, конечно, безумно интересно, но я хочу знать, что дальше, ипать-копошить? Хасина, сплетни есть?

Офицеры перевели взгляды на медикуса, который, ощутив важность момента, немедленно надулся.