Альвар, напрасно пытающийся понять смысл происходящего, снова занервничал из-за своего невежества. Возможно, Лайн знает, что здесь творится, но больше никто. Неужели на войне всегда так? Разве обычно не знаешь, что твой враг находится перед тобой и твоя задача в том, чтобы оказаться храбрее и сильнее? Чтобы убить прежде, чем убьют тебя? У него возникло ощущение, что Лайн испытывает те же чувства.

– Он уже смотрел, – кисло ответил Лайн. – Я знаю, что делаю. Сейчас их поровну, примерно по тридцать человек с каждой стороны. Разбойники скоро сломаются.

– Значит, нам нужно вмешаться.

Это заговорил ибн Хайран, глядя на Родриго.

– Солдаты Халоньи хороши. Ты говорил, что так и будет. – Он бросил взгляд на Лайна. – У тебя все-таки появится возможность поучаствовать в бою.

Стоящая рядом Джеана все еще выглядела озабоченной. Трудно было соотнести выражение ее лица с теми полными пьяной страсти словами, которые Альвар только что слышал звучащими среди деревьев.

– Какие будут приказы, Капитан? – Лайн смотрел на Родриго. Он задал вопрос официальным тоном.

Впервые у Родриго Бельмонте сделался несчастный вид, словно он предпочел бы услышать другие новости о битве в ущелье. Однако он пожал плечами и обнажил меч.

– Выбор невелик, хоть это будет не слишком красиво. Мы потеряем время, если ди Каррера вырвется на свободу или разбойники сломаются.

Затем он повысил голос, чтобы его могли слышать пятьдесят человек.

– Мы скачем туда. Наша задача – встать на сторону бандитов. Ни один человек из Халоньи не должен покинуть ущелье. Никакого выкупа. Когда они увидят нас и узнают о нашем присутствии, у нас не останется выбора. Если хотя бы один из них доберется до Эскалау и сообщит о нашем появлении здесь, все наши усилия окажутся напрасными, и даже хуже. Если вам это поможет, вспомните, что они сделали у Кабриса во время Войны Трех Королей.

Это Альвар помнил. Все в Вальедо помнили. Недоумевающим ребенком он видел, как плакал отец, когда до фермы дошли вести об этом. Король Бермудо осадил Кабрис, пообещал всеобщее прощение после сдачи города, а потом убил всех вальедских воинов, когда они выехали под знаменем перемирия. Не только ашаритам знакома варварская жестокость.

Все равно, не такую войну он себе представлял. Альвар снова посмотрел в сторону Джеаны. Она отвернулась. «В ужасе», – сначала подумал он, но потом увидел, что она подала знак кому-то в задних рядах. Велас вышел вперед, невозмутимый и бодрый, как всегда, с лекарскими принадлежностями. Альвар почувствовал себя пристыженным: она реагировала не эмоционально, как женщина; она просто готовилась, как лекарь отряда, собирающегося идти в бой. Он, по крайней мере, не должен уступать ей в готовности. Никто не говорил, что жизнь солдата должна воплощать его детские мечты.