Цертер хмыкнул.

– Откуда ты узнал? – запоздало удивился Вортар.

– От тебя за версту им несет. Ты, верно, сам уже не чувствуешь. Небось спать к себе укладываешь? Такого маленького, мерзнет небось один ночью на твоем холодном полу.

Вортар заскрипел зубами от негодования, но возразить было нечего.

– Это для нашего плана, – наконец, процедил он. – Хочу проверить, удастся ли приручить, если брать детеныша.

– Это уже третий детеныш.

– Шмак, они вырастают слишком быстро! Я весь день ношусь как проклятый и дома бываю лишь несколько часов в сутки! Конечно, он успевает меня забыть!

– Таскать с собой на привязи не пробовал?

Вортар с подозрением посмотрел на Цертера. Шмак, и не поймешь сейчас, шутит или нет.

– Нет, плохая идея. Если он набросится на кого-нибудь и покусает ядовитым клыком… Он же глупый еще совсем и пугливый до ужаса.

– Действительно, – отозвался Цертер.

И вновь возникло подозрение, что он смеется над Вортаром.

– Так, займемся делом, – поспешил Вортар сменить тему, завидев приближающегося Вертера. – Мы поймаем одного, свяжем, ты проберешься через его ментальный барьер и попытаешься подчинить себе.

– Зелья внушения на тварях не работают, – напомнил Цертер.

– Да, потому тебе придется постараться справиться без них.

Цертер неприятно поежился, но кивнул.

Когда он пришел в себя спустя несколько минут, ошарашенные Вортар и Вертер стряхивали с себя окровавленные ошметки – все, что осталось от пойманного шанки. Противясь чужому вторжению и не в силах добраться до врага, обезумевший шанки, войдя в состояние полного бешенства и одновременно дикого упоения, разодрал себя когтями, пока не сдох.

То ли из солидарности, то ли из-за какого-то инстинкта, остальные шанки умолкли, собрались у ограды и сверлили тэйверов ненавидящим взглядом до тех пор, пока те не ушли.

Шокированный Цертер отказывался говорить, что видел в диком разуме своей жертвы. Он и сам казался немного безумным, ошалевшим от пребывания в разуме низшей твари.