Последовал очередной полурык-полусмешок, который не нуждался в пояснении, и слева от Хана возникло слабое свечение холодного зеленоватого оттенка. Он не смог точно определить, что за «ночник» включился посреди тёмной пещеры, пока рассеянный свет не стал усиливаться, медленно, но верно озаряя всё внутреннее пространство аморфным пятном, и посреди этого пятна обнаружилась тень в виде мужчины, раскинувшего руки в обе стороны. Он и был «ночником», бессистемно источавшим из рук сверкавшие лучи подобно тому, как кристаллики льда формируют морозные узоры на стеклянном окне. Свечение не только сделало видимым окрестности, но и очертило огромную, могучую фигуру, припавшую к земле будто катарн[41], готовившийся к прыжку. Приглядевшись, Хан понял, что источником света выступал какой-то люминесцентный лишайник, который словно произрастал из ладоней здоровяка, и чем больше становилось этого лишайника, тем быстрее он расползался, продолжая устилать стены и пол пещеры, пока в одном последнем рывке не покрыл весь пол, все стены и не усеял потолок.

Во рту Хана стало сухо, как в песчаной пустыне, и пришлось откашляться.

— Это… это он сделал?

— Кажется, да, — осипшим голосом прошептала Лея.

Мужчина встал, закрыв собой проход. Хан попытался прочистить горло и перехватил бластер поудобнее. Этот мужик оказался самым настоящим великаном.

Он практически не уступал Чубакке в росте, только ещё и был вдвое шире. Его грудь и плечи были обнажены, а на ногах виднелись штаны космолётчика, плотно натянутые на бёдра размером с талию Хана. Кожа его отличалась тёмным цветом, как у тиммоса, безволосый череп сиял, словно отполированная лампа, а улыбке зазубренных и острейших зубов позавидовали бы и сами барабелы[42].

Темнокожий здоровяк широко развёл руками в приветственном жесте. Теперь он не просто рычал, а скорее издавал какой-то жужжащий звук, как если бы исторгал из себя рой крылатых насекомых.

— Он сказал «Вот тебе свет. Ну и что дальше? Пристрелишь меня из пустого бластера?»

— Ты имеешь в виду этот пустой бластер? — спросил Хан и, вскинув оружие, спустил курок.

Оглушающий разряд воткнулся в грудь здоровяку, и он, покачнувшись, остался на ногах, так что Хану пришлось угостить наглеца добавкой. И ещё одной, потому что третий заряд был последним, и более достойного ему применения Хан всё равно бы не нашёл.

— Полагаю, ты никогда не слышал про контрабандистский «щёлк-трюк», а? — Хан улыбнулся. — Конечно, звук был именно такой, словно я пытался выстрелить из опустевшего бластера, не так ли?

Улыбка сползла с лица Хана, когда он понял, что здоровяк улыбается в ответ.