– А вольные? – спросил Энрог.

– Которые? – зарычал я. – Не те ли, что убили жену моего друга, гордятся тем, что уничтожили целый город тараном звездолёта? Что сжигают людей живьём во имя их безумных богов? И с увлечением потрошат друг друга вечерами?

Энрог злился. На меня. А может, на себя. В злобе кричит:

– Почему тогда согласился быть посланником?

– А меня – спросили? – так же закричал я. – Поставили перед фактом! Ты, рядовой Вадим Голованов, посылаешься на три буквы от трёх букв – с пакетом! Вот тебе пакет и печать. Одна нога тут – другой не вижу! Зазвенеть какая честь! Вы меня о чем-либо спросили, а, хитровывернутые многослойные, двудонные? С самого моего появления тут! Вы меня назначили – терпилой! Как крысу лабораторную! Опыты ставили и наблюдали – как буду реагировать?! Вот, смотрите! Никак! Больше во мне нет ничего! Умерли во мне все нервные окончания! Не буду я больше проявлять условных и безусловных реакций! Пошли вы все! И вы – тоже! Умники! Сидят, гадают, почему они оказались десертом, а не основным горячим блюдом! Ты, энергетик хренов, с профессиональной деформацией! Теорию тут развивает, что человечество попало в упряжь владельцев предельного ресурса. И что? Первый раз, что ли? Сколько их было – предельных? Пахотные квадраты, бочки углеводородных энергоносителей, тонны реакторного топлива – какая разница? Они перестают быть предельными. И не сами по себе. Их – обходят. Что ты сделал, чтобы отменить фундаментальное ограничение человечества? Администрировал? Ну-ну! Моё мнение тебе интересно? Вот моё, чужака, мнение! Тебе! Если человечество сумеет найти в себе силу и волю для того, чтобы осознать угрозу для себя и сможет защитить себя – выживет. А нет – так туда ему и дорога! И поделом! В полном соответствии с законом мироздания! С молчаливым согласием с существующим общественным договором. Людоедским договором – когда человек человека ест!

Толстяки задыхались от возмущения, Энрог пылал праведным гневом. А Ваня стоял статуей Аполлона, равнодушный, слушает.

– А ты? – кричит Энрог. – Ты будешь что-то делать?

Толкаю Ваню.

– Мы будем что-то делать? – спрашиваю я его.

Ваня кивает.

– А что мы будем делать? – удивляюсь я.

– Выживать. Помогать выживать тем, кто дорог нам. Путь сам нас приведёт к нужной цели.

– Какой? – не отстаю я.

– Пробуждению людей.

– Ну и щука же ты, брат! – процедил я сквозь сведённые злобой зубы. – Раньше не мог остановить меня?

– Будильник должен быть с громким и противным зуммером, – усмехается Ваня. – Да и тебе надо было разобраться в себе, выговориться. Он – близко. Скоро начнётся.