Свой слог с трудом держу.

Все просто — они позади.

Те, кем так дорожу.

И пусть остался совсем один…

Пусть… вороны только вокруг…

Пусть помнят меня… Я был любящий сын…

Поэт… Менестрель… И друг…

Прошептав последнее слово, Ян покачнулся. Веки опустились. Отхаркнув кровь, он упал на брусчатку именно тогда, когда где-то вдалеке раздался взрыв. Восточные ворота обрушились.

***

— Конунг, они завалили ворота! — доложил северянин с безобразным шрамом от ожога, опалившим ему когда-то всю черепушку.

Агмунд сидел на ступенях ратуши, потягивая эль из бурдюка. Рядом с ним стоял седой норхертрокец и одноглазая северянка с двуручным мечом и шрамом на пол-лица. Чуть поодаль стояли остальные.

— И что? — буркнул вождь. — Вели разобрать завал. Остальные пусть тащат все ценное на драклеасы. Через час устроим охоту за беглыми зайцами!

— Да, Конунг! — рявкнул мужчина и побежал исполнять приказы.

— Смотри, Олаф, — обратился Агмунд к седобородому, — еще один бежит, — усмехнулся он, указывая на северянина, бегущего со стороны порта. — Ничего сами решить не могут, болваны безмозглые!

— Конунг! — поклонился вновь прибывший. — Позволь доложить!

— Докладывай, раз приперся!

— Мы потеряли два драклеаса! Еще три повреждены! Что прикажешь с ними делать?!

— А сами не можете догадаться?! — нахмурился вождь. — Тут же верфь есть! Вели починить!

— Да, конунг!