Сквозь шум, тяжелое дыхание и тихое повизгивание Насти под вениками до меня донесся звук открываемой двери, кто-то зашел или заглянул к нам в предбанник. Вроде ничего особого, даже официант мог или кто другой, но только мы ничего больше не заказывали, и самое главное – тут без стука врываться принято не было: не то место, баня как-никак, все же не проходной двор.

– Кто это там? – насторожился я, откладывая один веник в сторону.

– Где? – непонятливо спросила, с трудом повернув голову, совсем разомлевшая Настя.

– Там, – кивнул я на дверь парилки. – Подожди, гляну.

– Пар выпустишь, – чуть капризно сказала она.

– Обратно нагоню, не боись на сей счет, – пробормотал я, думая уже о другом, а точнее – о том, что мне это все как-то не очень нравится.

Даже если просто кто-то к нам сунулся, все равно надо бы его стучать в дверь поучить, исключительно так, для просветления в мозгу, чтобы приличия не забывал.

Слегка приотворив дверь парилки, я выглянул в образовавшуюся щель. Посреди предбанника, отделенный от нас лишь парой метров и обеденным столом, стоял какой-то мужик, причем совершенно незнакомый и одетый отнюдь не по-банному – в сером ватнике, испачканных галифе и грязных кирзовых сапогах. Лет сорок с виду, ничем не примечательное лицо, только вот выражение у него было какое-то диковатое. Даже не злобное или там агрессивное, а именно дикое, словно не человек это вовсе, а какое-то животное – просто оно сейчас человеком прикидывается.

Самым плохим при этом было не выражение лица, выражение-то черт с ним – мало ли как оно выразилось. Куда хуже в сочетании с этим лицом выглядел черный парабеллум с удлиненным стволом, который мужик держал в руке. В правой руке, а в левой, испачканной кровью так, что казалось, что он натянул на ладонь красную перчатку, был зажат длинный широкий нож вроде кухонного.

Мужик смотрел на дверь парилки, когда я ее приоткрыл, и первое, что он сделал, встретившись со мной глазами, – вскинул пистолет, направив его в мою сторону. И с этого момента все закрутилось как в калейдоскопе. Рванув дверь на себя, словно надеясь укрыться за нетолстыми досками, я крикнул Насте: «Лежать!» – присел и дернулся назад, к печке. Раздался громкий хлопок, в досках появилась дырка, а на меня брызнуло мелкими щепками. Пуля прошла над головой, угодив прямо в градусник на стене напротив, расколов его пополам. Затем хлопнуло еще раза три, и с каждым хлопком на уровне груди в двери появлялось очередное отверстие.

– На пол, под полок! – страшным шепотом прохрипел я, стаскивая Настю, испуганно прижавшуюся к мокрым доскам.