– Дорогая, а может, нам вообще сюда переехать? – спросил я, снимая тулуп и оглядывая не такую уж пышную обстановку, которая все равно давала сто очков вперед нашей.

– Денег не напасешься.

– А мы… а мы дом снимем, например.

– Ты печку топить умеешь? И до ветру ночью во двор бегать? – обернулась Настя, расчесывая большим черепаховым гребнем чуть спутавшиеся под шапкой волосы.

– Насчет печки – обижаешь, начальник, а насчет сортиров – тут септики делают и ставят. Найдем дом с септиком.

– А аэродром во дворе устроим?

– А мы с Тенго договоримся – сделаем новый, – сказал я для того, чтобы что-то все же сказать.

Настя мою мотивацию поняла, поэтому просто хмыкнула иронически и ничего не ответила. Ежу понятно, что перебраться не получится. Только если все бросить и заняться чем-то другим. Или просто разделить «Углегорскавиа», как я называл Настин аэродром, пополам. Два самолета оставить и два забрать. Вместе с половиной мастерской. Доведется в Сальцево перебираться на жительство – так и сделаем, мы это уже обсуждали, но вот по-другому – никак.

На ужин спустились в гостиничный ресторан, где сразу и наткнулись на Тенго, стоявшего в дверях и что-то объяснявшего молодому парню в полушубке и с автоматом на груди, часто кивавшему. Парня я помнил – он при Тенгизе был кем-то вроде порученца и шофера, встречались уже в ту памятную ночь, когда в Захолмье переворот совершался. Увидев нас, Тенго парня отпустил.

– О, гамарджоба! – сказал он, раскинув руки, с сильным грузинским акцентом, хотя на самом деле никакого акцента у него не было, и вообще он в Ярославле вырос. – Какими судьбами?

– Да просто так, решили с вечера приехать, – объяснил я. – Неохота завтра вставать рано, и все такое.

– А, это правильно, это правильно, – сказал он, подхватывая Настю под локоток и увлекая в зал. – Тогда за наш стол прошу, а иначе уже никак. Да и вообще поговорить хотел, вроде как дело есть. – Акцент из речи уже испарился, словно его и не было никогда.

Стол, как и подобает столу для самых почетных посетителей, стоял в самом дальнем углу – небольшой четырехместный, на котором имелись сейчас два прибора и за которым сидела одна женщина – невысокая, совсем молодая, лет двадцати, круглолицая, но при этом худенькая блондинка.

– Это Катя, знакомьтесь, – представил ее Тенго, заодно отодвигая перед нами стулья. – Присаживайтесь.

По его знаку уже прибежала официантка и стояла рядом с блокнотом наготове. Сразу видно было, кто здесь хозяин. Хотя… подозреваю, что Тенго как раз и стал настоящим хозяином «Золотой рощи» и, скорее всего, не только гостиницы.