Я вытянул обе руки, на которых тускло поблескивали перстни, а камни в них наливались ярью, создавая мощное магическое поле. Разноцветные искорки змейками заскользили между пальцами, сплетаясь в причудливые узоры. Огненные миниатюрные саламандры резвились вовсю, готовые ринуться на каждого, на кого укажет мой перст. Воздух ощутимо сгустился, с потолка посыпалась известковая крошка. Показалось, что Щербатов занервничал?

— Теперь мое оружие — вот этот Артефакт, — предупредил я. — И он всегда будет напоминать о человеческой злобе, ненависти и неумении договариваться. Я бы мог поблагодарить тебя, Борис Данилович, за спасенную жизнь, за твою красавицу-дочь, ставшую мне хорошей женой. Она ведь искренне считает, что ты заботишься обо мне. И я, пожалуй, не стану ей рассказывать, кто на самом деле оказался виновником смерти моих родителей. Это ты, княже. Ты испугался гнева отца и не пошел ему наперекор. Уехал подальше от разгорающегося конфликта, не предупредил маму. Твое малодушие привело к трагедии.

— И ты приехал мстить? — прокаркал Щербатов. — Я искренне помогал тебе, пытался ввести в свою семью, чтобы ты поднялся на ноги. А у тебя в душе только месть?

Его что-то душило. Он рванул воротничок рубашки, и перламутровые пуговицы посыпались со стуком на пол.

— Принцип талиона гласит: око за око, — ответил я, провожая взглядом одну из них, подкатившуюся к моим ногам. Нагнулся, поднял и положил в карман брюк. — Убийцы наказаны смертью. Твой отец, направлявший их руку, лежит в земле. Посчитаем, что моя месть соразмерна ущербу. Но как нам смотреть друг другу в глаза, Борис Данилович? Я-то всерьез считаю главным виновником тебя. А твоя семья до сих пор жива, все счастливы, старики умирают своей смертью, дети рождаются и радуются солнцу. Прекрасно, правда?

— Ты не можешь понять, что тебе нужно: месть или справедливость, — глухо произнес князь. — Но между ними нет знака равенства. Понимаешь? Месть выжигает все вокруг, оставляя вокруг тебя пепелище. Ты уже вызвал огонь, в котором сгорели мои верные слуги. Хочешь продолжить?

Я молчал. Щербатов перевел дух и превратился в того человека, которого знает его окружение: с цепким, изучающим взглядом, с жесткой складкой между бровей и бесстрастностью на породистом лице.

— Я уплатил виру за Волоцких, — голос его едва был слышен. — Мирослава стала твоей женой, что далось мне тяжело. Это мой откуп за твои мытарства, хотя в планах не стояло отдавать свою любимицу за голодранца.

— Нет, княже, — я покачал головой. — Мирослава не может быть вирой. Это лишь гарантия безопасности Щербатовых от действий императорского клана. Виру я спрошу позже. Хотел не мести, но справедливости? Пожалуйста…