Он рухнул, бледный от боли, когда мы уже перешли на второй корабль. Сначала я не понял, что происходит, а вот Ирман — и как только этот гад не получил ни единой царапины во время боя?! — моментально понял, что случилось. Слуга бросился к магу, подхватив того под руки, а после начал раздавать команды. Для Осиора быстро организовали постель в единственной на борту каюте, слуга выудил из сундука уже знакомую мне железную чашу для окуривания и небольшой сверток — запас пыльцы желтоцвета. А после двери в каюту закрылись и единственное, что выходило наружу — сладостный дух сжигаемого дурмана и дикие крики моего наставника.

— Когда это уже прекратится, а? — недовольно спросила Витати, что бесшумно подошла ко мне со спины.

— Не знаю, — пожал я плечами, — в прошлый раз учитель наколдовал совсем небольшую печать Пеор и слег на недели, так что…

Я боялся, что больше никогда не увижу своего наставника, потому что существо, что сейчас выло от боли в каюте, человеком не было. Это не была даже тень Осиора, просто его пустая оболочка, которая терзалась от магического отката.

— А я бы со скалы сиганула, головой вниз, — внезапно выдала винефик. — Зачем так жить? Ты говорил, руны поиска были его основными?

Я молча кивнул, вглядываясь в приближающийся берег. Витати тоже умолкла, наблюдая за раскинувшимся пейзажем.

— Он справится, — внезапно сказал я. — Скоро боль уйдет, да и на корабле нормальный уход не обеспечить. В Нипсе у него сразу несколько курительниц стояло, а еще бычьи семена были…

Витати только покачала головой.

— Ты просто не видел, что он колдовал, парень. Огромный портал-на-крови! Это тебе не палкой на конюшне поскрести, я когда его закрывала, думала, сама надорвусь.

На этих словах с кормы опять послышался вой искалеченного истигатора, от чего я, сам того не желая, вздрогнул.

— Возможно, твой учитель к нам больше не вернется, — серьезно сообщила Витати. — И я это говорю, не потому что он дробитель. Просто даже для здорового мага колдовство было запредельным по силе, а с сожженными каналами…

Девушка говорила спокойно и абсолютно серьезно. Думаю, именно так себя чувствуют родственники у кровати умирающего. Пока несчастный мучается, моля о скором конце, остальные, выйдя из комнаты, вот так буднично и мрачно обсуждают, сколько он еще протянет.

Я резко мотнул головой, отгоняя непрошенные мысли, от которых у меня холодели пальцы и замирало в груди. Осиор обязательно поправится! Обязан! Мой учитель слишком умен, чтобы пойти на самоубийство, да еще и таким образом. Тем более, даже знай он, что не поправится — позаботился бы о том, чтобы не мучиться. Слишком маг любил комфорт, чтобы обрекать себя на долгую и болезненную смерть, что была хуже всякой пытки. А то, как сражался Осиор, говорило, что умирать в ближайшее время он не планировал, нет, определенно не планировал. Так что нам надо добраться до порта, спуститься на берег и обеспечить моему наставнику должный уход. Если надо — сожжем всю пыльцу желтоцвета отсюда, и до самого Кибашама, но вытащим учителя из этой бесконечной агонии!