Но додумать мысль о том, что здесь, на равнине, оно невозможно, не успеваю.

Потому что вдруг обрушивается с диким грохотом на меня сверху перекрытие потолка, вбивая меня в мой половичок, а затем чудовищная масса кровли, потолка, стен и перекрытий, проламывая полы, несётся куда-то в подвал, в чудовищном гуле и клубах пыли. Больно – очень, очень больно! Но даже нет сил открыть рот, чтоб завопить: придавило, смяло, размазало!..

И успеваю я подумать только о том, что вероятней всего это – мощный воздушный ядерный взрыв.

Или, скорее, водородный.

И, следовательно, не помогла наша чёртова хвалёная ПВО!..

В голове ревёт Ниагарой жуткий грохот, и перед глазами всё темнеет.

И я, а, вернее, крохотный угасающий осколок моего сознания, проваливается в бездонную багрово-чёрную гудящую бездну…

Сознание возвращается рывком.

Вот, только что не было меня – и нате: я возник!..

Не открывая ещё глаз, думаю, что всё, вроде, так же, как на Миссиях. Лежу потому что я, голый, на чём-то жёстком, а вокруг тепло.

Помня по многочисленным прецедентам, что особо разлёживаться – себе дороже, распахиваю глаза, и вскакиваю на ноги, в полной боеготовности, и приняв стойку.

Но то, что вижу, заставляет опустить руки со сжатыми кулаками, и пройти вперёд. К табурету, стоящему перед простым белым столом. За которым сидит он.

Тренер.

Он говорит:

– Присаживайся, Ривкат. Боец Ривкат. – и тон у него, как ни странно, вполне дружелюбный. Что напрягает – такого за тренером отродясь не водилось!

Смысла ломать из себя гордеца, или принципиального, не вижу. Все козыри наверняка в руках моего визави. Поэтому молча сажусь. Тренер говорит:

– Ты в последнее время быстро развиваешься.И наверняка уже многое, если не всё, понял. И про наше так называемое «Братство», и про его спонсоров, и про его настоящих Хозяев. И ты уверен, что я – не человек.

Не вижу смысла отрицать очевидные факты. Говорю: