– Класс! А у Вас там живёт кто? – проявил я возгоревшийся интерес.

– Не-е-ет… разлетелись уже из гнезда, – расхохотался шофёр. – Созваниваемся, иногда видимся. Но в деревню только я приезжаю – остальных не затянешь.

– А Вы были в Живице? – вдруг вспомнил я о комплексе.

– О! Наслышан о нём, но нет, – ответил водитель. – Ну, ты-то успел…

– Ага! – отозвался я. – Но я что подумал – может Вам с семьёй собраться там?

– Интересная идея, – задумчиво ответил дядь Вадо, – надо будет подумать, спасибо.

Путь распростёрся в ночи, а беседа вскоре кончилась. Мы плавно выносимся за черту города и освещение начинает напоминать островки, при том, что трасса, конечно, видна прекрасно, можно ехать даже без фар. Окно я открыл почти сразу, дабы воздух со всем ароматом и силой обдувал лицо. Настроение, словно карнавальный наряд, напиталось красками и гранями души: здесь и светлая грусть, и томительность ожидания, а следом – присутствие плавности и чувство момента, что растёкся по времени единоличным хозяином.

Замечаю знакомые места, значит скоро уже приедем. Слева вновь началась живая ограда, потом ворота и теперь уже не надо выходить или звонить – сразу двигаемся к дому. Прилегающий участок в ночи именно такой, как положено быть лесу – тёмный, с пением птиц и стрекотом. Выводят трели сверчки, а воздух напитан ароматом влаги, земли и трав.

Плавно подкатились к главному входу во всём его каменном величии. Спохватился и взял корзинку, а дядь Вадо, к счастью, решил составить компанию, то есть проводить. Только оказавшись в холле, наконец, встречаю Веронику и чуть не выронил гостинцы от удивления и эмоций – девушка в спортивном костюме, с раскрасневшимся и влажным от пота лицом, тут же прядки волос, прилипшие вокруг лба. Физически ощущаю исходящую энергию и восхищаюсь новым, впечатляющим образом. Слова предательски растворились в голове, и девушка приветствует первой. Остаётся лишь ответить:

– Добрый вечер, извиняюсь, что помешал.

– Всё хорошо – как раз закончила упражнения. Подождёшь меня немного? – спросила она спокойно.

– Конечно, только не спеши.

Вероника, одарив напоследок улыбкой, ушла в коридор налево. Дядь Вадо вообще незаметно пропал и, оставшись наедине с просторным парадным залом, оглядываюсь в поисках места присесть, но это обычное намерение тускнеет под напирающей величественностью парадной залы. Потолок теряется во мраке, куда не дотягиваются не яркие источники света в виде спотов, бра и потушенной люстры. Зал большой и просторный, но хорошо обставлен и это позволяет проникнуться к нему теплом. В тоже время в тёмных тонах интерьера, в его изощрённой обстановке, разлиты самодостаточная, чуть надменная красота и величие. И в этой утончённой, классической роскоши, есть несколько мест на выбор: чёрный диван справа, что с широкими подлокотниками, серебристой окантовкой, строгой прямоугольной формы подушками и красивой узорчатой спинкой; ряд стульев, вновь справа, возле внешней стены под окнами – тоже вписаны в роскошь обивкой с орнаментом, резной, с окантовкой спинкой и изогнутыми ножками ей под стать. Ещё есть пара массивных кресел, тоже с серебристой матированной окантовкой, резной, и со стилизованными черепами сверху и снизу. Между креслами ними низкий столик. Всё преимущественно в тёмной палитре, пол мощён мрамором со сложным руническим рисунком.