— Отлично! — стремительно врываясь в штабной шатер, изрек Фридрих, возвращаясь с переговоров. — Монголы идут через Малую Азию. Мы поставляем им продовольствие и снабжаем проводниками. Прекрасное условие, оно позволяет нам и дальше навязывать им свою волю. Где мой командующий флотом? Где этот чертов венецианец?!

— Я здесь, ваше величество.

— Маурицио, как можно скорее отправь корабли в Италию и Константинополь. Необходимо срочно дать знать его святейшеству папе и патриарху Константинопольскому о грозящей им опасности и объяснить, что только я могу спасти их.

— Но, ваше величество, море еще штормит, корабли могут пойти на дно.

— Море имеет полное право штормить. Оставим Господу хотя бы возможность распоряжаться погодой. А корабли… Если мало одного, пошли десять. Десять в Рим и десять в Константинополь. Если даже одному из них удастся дойти до цели, имя Маурицио Отелло навеки останется в людской памяти, как имя спасителя Европы.

— Это уж точно! — услышал я на канале связи насмешливый голос Лиса. — Именно как спасителя. И именно Европы.

— Поспеши! Мы переломим хребет этим тварям Божьим, и клянусь своей короной, это будет самое богоугодное дело, которое я только могу измыслить.

Глава 29

Глава 29

Бог не имеет религии.

Над Яффой вовсю гремели колокола, приветствуя входящую в гавань папскую галеру. Гремели, невзирая на отлучение, наложенное его святейшеством на крестовый поход и всех его участников.

Вчера в императорском шатре я был свидетелем занятной сцены, предшествующей этому набату.

— Они отказываются звонить, ваше величество, — разводя руками, докладывал референтарий. — Говорят, пока не снято отлучение…

— Пусть говорят все, что им взбредет в голову. Меня это не интересует. Они должны делать то, что я им велю.

— Но его святейшество…

— К черту его святейшество! Наловите мне пару дюжин доминиканцев, привяжите их руки к колокольным языкам да посыпьте площадки в звонницах раскаленным угольем.

— Но, государь, не будет ли это слишком?