Всю следующую неделю Иерусалим напоминал лагерь под Яффой. Вернее, несколько лагерей, соединенных в один. Восточные балахонистые одеяния мирно соседствовали с нарядами европейцев, многоязыкая речь, смешиваясь на улицах, постепенно начинала обретать черты единого целого. Уже не редкость было наблюдать на иерусалимском Шуке арабского торговца, вовсю спорящего с тюрингским сержантом. Причем обе стороны, говоря по большей части на родном языке, умудрялись непостижимым образом понимать друг друга.
Я проводил время близ императора, принимавшего в своем наскоро выстроенном дворце все новых гостей, спешащих воочию увидеть происходящее в Вечном городе.
Город богател и расцветал на глазах. Голова шла кругом от обилия появлявшихся, казалось, ниоткуда лавок, от продававшихся на каждом углу золотых и серебряных украшений, от тончайших узорчатых тканей, от дурманящих запахов специй и изысканных восточных сладостей. Устав от столетних войн, люди заново учились жить рядом, и император Фридрих, которого регулярно видели то рядом с султаном Аль Кемалем, то прогуливающимся верхом вместе с наместником Хорезм-шаха, то ведущим ученые беседы с толкователями Талмуда, подавал тому личный пример. А на холме Геват Рам доблестный Лис Венедин с Ансельмом и десятком помощников самозабвенно трудились над созданием летающей основы для Черного дракона.
— Фигня какая-то получается, — жаловался вечером мой друг, когда я наконец-то возвращался из императорской ставки, — если рейки делать толстые, конструкция получается слишком тяжелой. Пробую делать тоньше — ломаются под грузом. Сюда бы трубчатый металлический каркас, да где ж его взять? Как ни бьюсь, полтораста килограммов — это потолок. Честно говоря, не знаю даже, что дальше предпринимать. Все, кажется, испробовал, результат один: нас с тобой вместе дракон не поднимет. — Он прикладывался к одной из приносимых от государя бутылок драгоценного «нектара», присланного его величеству султаном, неизменно кривился, на чем свет стоит ругая эти местные сиропы и заявляя, «шо без бураков делов не будет».