— У меня есть кое–что для вас, — я извлёк жетон на цепочке. — Это теперь должно принадлежать вам.

— Нет, насколько я знаю, он был вашим близким другом…

— Берите, — настойчиво повторил я. — Всем будет лучше, если он сохранится у вас.

— Благодарю, губернатор, — тихо произнесла она и, повернувшись, медленно зашагала прочь.

К вечеру развернулось грандиозное застолье. Сначала я не особо хотел принимать участие, но спустя час все же втянулся. Тем более что я, как губернатор (Немезида объявила о моем новом «статусе» ещё до моего прибытия), по идее, не должен был пропускать подобное.

Когда все подвыпили и немного наговорились, настала торжественная часть. Я встал, одетый в простую кожаную куртку и черные джинсы — о, как давно я не носил подобного — дождался, когда на меня обратятся сотни глаз за четырьмя огромными длинными столами и заговорил в поднесённый Немезидой громкоговоритель:

— Сегодняшний день будет для нас особенным. Сегодня мы сделали огромный шаг для того, чтобы жить без страха, сломали планы зародившейся мировой империи зла, сделали огромный шаг к жизни без страха и к свободе. Сегодня наш праздник, — я обвёл взглядом всех и продолжил, — а также день печали по павшим. Благодаря алчности корпорации в этой трагедии было потеряно ни много ни мало половина мира. Погибли л все эти люди в сражении или стали жертвой извращенного ума, сделавшего их безумными мутантами — неважно. Все они — жертвы этой, не побоюсь этого слова, войны. И сегодня мы поднимаем стаканы в их честь.

Я вскинул стакан, отсалютовал им и одним махом опрокинул. Моему примеру последовали все остальные. Поставив стакан на стол, я продолжил:

— Я не стану говорить много громких слов. Вы все знаете, что нужно понимать о том, что было и будет. Отныне мы — едины. Больше нет разногласий, нет споров — мы все отныне единый народ перед лицом общего врага. И этот день станет символом нашего единства. Отдыхайте, пейте и помните то, что я сказал.

Я отдал обратно громкоговоритель и сел. Народ зашумел, зааплодировал и принялся с жаром обсуждать что–то между собой. Я плеснул себе ещё полстакана мутной воды, сцапал с большой тарелки кусок мяса и принялся жевать, облокотившись локтем о стол. Но доесть спокойно мне не дали — на мне повисла Эмили.

— Ты хорошо смотрелся, — выдала она и чиркнула в набитую щеку. Я едва не подавился мясом, закалялся и с укором посмотрела на меня.

— А вообще–то она права, — заметил так и не улетевший дрон Немезиды. — А ещё лгал, что не оратор…

— Да заткнитесь обе, — буркнул я, с трудом проглотив еду. — Дайте пожрать спокойно, а?