— Я не премину сделать это.

— Вот и прекрасно. — Никотея снова улыбнулась так обворожительно, что граф едва удержал глубокий вдох. — А теперь прошу тебя — иди и хорошо отдохни перед турниром. На ристалище будет немало достойных соперников. Особо же — Генрих Лев.

Она, придерживая Камдила под локоть, подвела к самой двери, открыла ее и удивленно воззрилась на место, где должен был стоять свирепый цербер ее стражи.

— Прошу извинить, милый граф, у меня дела. — Герцогиня Швабская наградила «старого друга» еще одной улыбкой и, дождавшись, когда он уйдет, хлопнула в ладоши. — Стража! — Затем, чуть помедлив, крикнула погромче: — Эй, стража!

Громоздкого вида часовой появился из-за поворота. Как показалось Никотее — из небольшого чуланчика, где обычно хранились свечи. Он бежал к госпоже, на ходу поправляя сбившуюся набок одежду.

— Где тебя носит, негодник? — строго произнесла герцогиня.

— Прошу извинить, моя госпожа, — изображая полнейшее раскаяние, пробасил верзила. — Брюхо подвело, совсем невмоготу было!

— Брюхо подвело? — Никотея втянула воздух. Ноздри ее затрепетали. — Тогда почему, бездельник, от тебя пахнет мускусом?

Глава 23

Глава 23

Плечи, лишенные головы, не нуждаются в эполетах.

Рев на городской площади становился все громче, и Гарри уже не мог перекричать ликующую толпу.

— Бочку, бочку катите! — проорал кто-то, и этот вопль был подхвачен десятком голосов.

Тотчас ворота ратуши широко распахнулись, и охваченные порывом горожане выкатили из винного погреба огромную бочку, ждавшую вино нового урожая. С дружным выдохом исполнители народной воли поставили бочку, и Гарри, ухватившись за ее кромку, подтянулся, чтоб перебраться из седла на импровизированную трибуну.

— Слушайте меня, добрые люди! Слушайте, что буду говорить я — Гарри ап Эдинвейн, потомок славного Эдинвейна, сына Брадвена! Настал час, который предвещали наши пращуры! Настал день и настал час, избавитель пришел к нам из-за моря, пришел по воде без корабля! Ступил в страну нашу, не затронув ничьей земли! Не желает он ничего, кроме Истины и Спасения — для вас, для каждого! И знамя, что развевается нынче здесь, — Гарри указал на алое полотнище с тремя сплетенными в кольца змеями, — предвестило свободу нашу! Поднимитесь с колен, как силою милосердного Спасителя встал я! Возьмитесь за оружие, ибо тот, кто не держит меч, не удержит и волю! Сколько лет, сколько десятилетий вас, отцов и дедов ваших стали звать агнцами, а попросту — баранами, и покориться, подставить шею под нож? Вы уверовали в это, уверовали настолько, что позволяете безропотно стричь себя и подавать на блюде себя самих и детей ваших! Вот они. — Гарри ткнул пальцем в десяток связанных монахов чуть поодаль бочки. — Они — ваши загонщики! А эти, — его палец метнулся в другую сторону, где, едва держась на ногах, стояла горстка израненных рыцарей, — мясники на бойне. Плащи их красны от вашей крови, и богатства их — от продажи ваших шкур!