— Ну да, при мне. Когда я стану принцем Уэльса — а я стану принцем Уэльса, — мне понадобится свой лорд-канцлер, как у британцев. И это должен быть разумный человек, знающий и почтенный.

— Отчего же ты не найдешь такого среди соратников и друзей своих?

— Поскольку я знаю, что ты неглуп, то, полагаю, тебе нравится злить меня. Если б таковые среди них были, я бы не звал тебя.

— Но я враг твой.

— Опираться можно лишь на то, что сопротивляется. Я знаю, что ты не веруешь в Спасителя из Сноудона. Но ты добр, честен и многоучен. Я знаю, ты никогда не полюбишь меня, как следует вассалу любить сюзерена, но и не ударишь в спину. Что же касается веры, надеюсь, со временем ты уразумеешь, что я прав. И то, что превыше мудрости земной, откроется тебе во всем невероятном великолепии!

— Не откроется, Гарри, сын Неведомого. К тому же у тебя не будет времени. Предрекаю, что голова твоя скатится с плахи чуть позже того часа, когда узнаешь, как иуды, пригревшиеся на груди твоего «Великого змея», предадут его. Впрочем, и без того он скоро предстанет пред благочестивейшим отцом Бернаром, дабы получить свое.

— Иуды? Бернар? Ты о чем говоришь, несчастный?

— О том, что ждет тебя, Гарри. Можешь казнить меня, как и прочих, — не отступлюсь я от слова своего. И то скажу тебе: даже если паче чаяния раздобудешь ты кознями Сына погибели древний венец Уэльса, голове твоей не удержать его. Ибо не дано грабителю и убийце править державой.

— Так ты говоришь «нет»? — Гарри поднялся из-за стола и в упор поглядел на отца Кеннета.

Отец Кеннет улыбнулся краешками губ, стараясь, чтобы это движение осталось незамеченным собеседником.

— Я скажу тебе «да», если поклянешься ты не убивать более людей Божьих. И даже над врагом своим не чинить расправы бессудно. Если воля твоя остановит грабителей и насильников, если восстановишь ты мир и благочиние — тогда лишь я отвечу тебе «да».

— Да, хорошо, — как-то невпопад ответил Гарри. — А сейчас иди, мне надо подумать о твоих словах.

разносилось под сводами корчмы,

Хозяин с укоризной поглядел на упившихся посетителей — по виду чужестранцев. На предстоящий рыцарский турнир собралось немало иноземных гостей, кого тут только не было — даже ромеи с родины доброй госпожи Никотеи сочли долгом сразиться во славу прекрасной герцогини Швабской. Эти были не ромеи. Хозяин корчмы, повидавший много приезжих в своем заведении, затруднился бы ответить, из каких мест прибыли не в меру шумные гости. Но песня их ему не нравилась. Он смотрел на горлопанов, пытаясь определить род занятий:

«Одежда небогатая, но добротная. Лица какие-то… Будто топором рубленные. На слуг не похожи, заносчивости во взоре нет — той самой, которая в один миг превращается в угодливость. На оруженосцев — тем паче не похожи. Приказчики? Тоже вроде не то. Может, какие ремесленники?..»