ЮЛИЙ. Равнодушие – бич нашего общества. Я еще понимаю пресыщенную знать. Но даже рядовые люди живут так, будто несчастье близких их не трогает.

ЭМИЛИЯ. Вы о болезни моего супруга?

ЮЛИЙ. Нет, о Себастьяне. Еще когда попросил его приготовить обед, а он до сих пор околачивается тут.

ЭМИЛИЯ. Он увлек меня беседой о поэзии.

БОРИНСОН. Чур на меня… Сохрани господь! Не знаю я никакой поэзии. (Торопливо уходит.)

ЮЛИЙ (вослед Боринсону). Приземленная личность. Мужчины в этом доме абсолютно бездарны. К тому же, болеют. Женщинам не на кого опереться.

ЖАННА. Но Патрик вылечит Адриана Стефановича.

ЮЛИЙ. Не говорите мне о Патрике. Я пробил его фамилию в интернете. В списке врачебной гильдии его нет.

ЖАННА. Значит, он целитель от бога. Только прикоснулся ко мне – и сразу стало легче.

ЮЛИЙ. Вы что, тоже заболели?

ЖАННА. Я раньше болела. Теперь, благодаря Патрику, я стала смотреть на этот мир и на этот дом совершенно иначе. И очень сочувствую захворавшему Адриану Стефановичу, а еще больше – бедному Себастьяну.

ЮЛИЙ. Черт бы побрал этого служку! Все прямо повернуты не его здоровье! Этого сумасшедшего надо уволить без выходного пособия. Что я и сделаю при первой возможности.

ЖАННА. Я раньше тоже думала, что его не мешало бы наказать.

ЭМИЛИЯ. Ну, это уже слишком.

ЖАННА. Но это было раньше. Теперь, благодаря Патрику…

ЮЛИЙ. Еще один преступник. Преступник вдвойне, ибо утверждает, что он – мой двоюродный братец. Там, где я провел почти всю свою жизнь, таких и близко не было. Может быть, он сидел в другом месте?..

ЭМИЛИЯ. Сидел?!

ЮЛИЙ (спохватившись). …В другом городе… за другой партой… Но я это выясню. Так что, пожалуйста, при мне не поминайте Патрика и этого ужасного Себастьяна. Пойду посмотрю, как он выполняет мое поручение. (Уходит.)