Так сама собой определилась необходимость чередовать главы «хронофизические» с главами «следовательскими».

Право первого хода было решено жребием. Все остальное зависело уже от того, как поведут себя герои.

И вот когда все было решено и оставалось только садиться за письменный стол, мы вдруг увидели, что забыли некую, довольно существенную деталь.

Мы забыли придумать само преступление!

Законы избранного нами жанра требовали, чтобы преступление совершалось с применением научно-фантастических средств. Очень соблазнительно было совершить преступление руками человекоподобного робота, но мы вовремя спохватились: это уже было у Азимова.

Впутывать в детективную историю Пришельцев нам казалось неудобным: дело-то будет все же частное, не глобального масштаба. Две классические ситуации научной фантастики, таким образом, исключались. Дальше, естественно, следовало прикинуть ситуацию никак не менее классическую, не менее традиционную, чем обе предыдущие, — путешествие во времени!

Произнеся эти слова вслух, мы радостно переглянулись: перед нами словно забрезжил дальний свет, обещающий выход из подземного лабиринта. Так оно и было в конечном счете, только добрались мы до этого выхода с величайшими трудностями, хоть он и маячил все время перед глазами.

Трудности начались уже на первых шагах, но это еще были цветочки, даже бутончики по сравнению с дальнейшим…

— А ведь здорово может получиться! — с восторгом сказал один из нас. — Представляешь: перешел человек в прошлое, там пристукнул кого-то — и сейчас же назад. Вот и разберись тут! Это ж действительно «идеальное убийство» получится![1]

— Ну да! — возразил другой. — С какой же это стати наши потомки, хорошие, положительные ребята, будут вытворять этакие штучки! Из любви к искусству, что ли?

— Почему из любви к искусству? По необходимости, конечно… Например… Ну, допустим, они научный эксперимент проводят!

— Хорош эксперимент, при котором надо людей убивать! Что же это за наука такая появится в будущем, по-твоему?

— Да ты что! Это не только в будущем, а и в прошлом бывало, — азартно защищался первый. — Например, врачи себе чуму прививали…

— Так ведь себе, а не кому-то другому! — возразил было второй и вдруг осекся.

Мы оба замолчали и понимающе посмотрели друг на друга.

— Вот именно, — заговорщически прошептал один из нас, — пускай он сам себя… это самое… ну, пристукнет!

— Правильно! — горячо поддержал его другой. — Вот это идея!

Так была решена судьба Аркадия Левицкого (хотя в ту минуту ни мы, ни он еще не знали, что его зовут Аркадием). А заодно — и судьба романа в целом. И судьба соавторов на ближайшее будущее.