Неловкое молчание.

– А теперь, – добавил Гитлер, – я хочу услышать от каждого из вас, принимаете ли вы на себя эту ответственность. Я хочу, чтобы все услышали, как вы скажете: «Да, мой фюрер, я создам для вас атомную бомбу».

Он шагнул к Гейзенбергу, который, казалось, дрожал от его взгляда.

– Да, мой фюрер, – с трудом выдавил он из себя. – Я создам для вас атомную бомбу.

– Да, мой фюрер, – произнес сидящий рядом с ним фон Вайцзеккер. – Я создам для вас атомную бомбу.

Каждый из них произнес, все до единого.

– Хорошо, – сказал Гитлер. – Значит, мы договорились. Однажды вы вспомните этот час и поймете, что это был исторический момент – момент, который направил судьбы мира по новому пути. И что вы приняли в этом участие.

* * *

Ойген Леттке чувствовал себя совершенно разбитым, когда покидал рейхсканцелярию вслед за учеными, словно был одним из них.

По ним было видно, они чувствовали себя точно так же. Гейзенберг вполголоса обсуждал с Дибнером компьютерную симуляцию бомбы, говорил о некой Ирене, судя по всему, студентке и одаренной наборщице программ, которую следует привлечь к работе, но Дибнер то и дело только недовольно отвечал:

– Хм, да, нужно будет подумать об этом.

Отто Ган шел сгорбленный, молчаливый, углубленный в себя; казалось, дело занимало его больше, чем остальных.

Это бросилось в глаза и его коллегам; Леттке заметил, что Макс фон Лауэ шепнул другому физику:

– Я беспокоюсь о Гане. Он полностью потрясен. Опасаюсь худшего.

– И что вы собираетесь делать? – спросил тот у него вполголоса.

– Последую-ка я за ним. Чтоб не совершил никаких глупостей.

Тот кивнул ему.

– Прежде всего, не дайте ему на улице сразу же схватить свой «Фотель» и написать письмо Лизе.