Мальчик-солдат онемел от ужаса, как и я. В нас росла пугающая пустота, которую осознание потери наполняло чувством вины. Ликари, мой маленький кормилец, украден тем самым призывом, на котором настоял мальчик-солдат. А птица, преследовавшая его? Орандула, бог равновесия, выполнил обещание или угрозу. Забрал ли он смерть или жизнь Ликари в уплату моего долга? Итог, впрочем, оставался неизменным, как это ни назови. Мальчик ушел от нас. Каким же глупцом был мальчик-солдат!

Дэйси предупреждала его. И даже без того истории Оликеи об уходе ее матери должно было хватить, чтобы он увидел опасность. Он не только позволил Кинроуву наслать призыв на собственный клан, но и поощрял, нет, требовал этого. Мальчик-солдат оглядел оставшихся кормильцев, которые только теперь начали подниматься с земли. Он знал их по имени. Четверо ушли: Элди, Херстан, Нофор и Эбт. А скольких еще потерял клан? Сколь многие скорбят сейчас, как Оликея? Как скорбит он сам?

Оликея обмякла в своих путах. Чтобы привязать себя, она воспользовалась длинной накидкой, сотканной из тончайших нитей, которую прихватила утром при выходе из дому, и так затянула узел, что тот превратился в цельный и плотный комок. Мальчик-солдат, как и сама Оликея, не сумел его развязать.

— Кто-нибудь, принесите нож! — крикнул он через плечо, вдруг беспричинно рассердившись, что этого еще никто не сделал.

Он пытался принять во внимание, что другие кормильцы точно так же сбиты с толку и, возможно, истощены, как и мы. Но не мог. Ликари ушел, и в этом был виноват он сам.

— Я пойду за ним. Я его верну, — пообещал мальчик-солдат обмякшей, насколько позволяла ей привязь, Оликее, уставившейся в пространство невыразительным взглядом. — Оликея, послушай меня. Я пойду за ним и верну его. Все будет в порядке. К вечеру он будет уже с нами, у очага.

Семпайли подошел и бронзовым ножом принялся пилить неподатливую ткань. Мальчик-солдат был рад увидеть, что этот кормилец остался с ним. Когда накидка поддалась, Оликея обессиленно сползла по стволу и распростерлась на земле.

— Отнеси ее в хижину, — приказал мальчик-солдат Семпайли.

Тот поднял Оликею на руки, словно невесомую. Мальчик-солдат последовал за ними и проследил за тем, как кормилец уложил ее на мою постель.

— Семпайли, еды и воды, — сухо распорядился он и сел рядом с неподвижным телом Оликеи. — Оликея, ты слышала, что я сказал?

Шевелился лишь ее рот. Как если бы остальная часть ее лица умерла.

— Ты не сможешь его вернуть. Он ушел в танец. Он бежал к нему, он хотел уйти. Ты не сможешь его вернуть. Он дотанцуется до смерти еще до окончания зимы. Или ты не видел его лица, не видел, как магия пылает в нем, словно факел. Она поглотит его изнутри. Ликари. Ликари.