– А-а-а, сука-а-а-а! – заорал я и от души саданул ботинком по дверце.

Та, естественно, распахнулась во всю ширь, едва не вывернувшись из петель, и я, пристроив автомат «бубном» на коленке – никак иначе не получалось, на радостях выпустил длинную, патронов на десять, очередь в сторону «гостей». Ни о какой прицельной стрельбе речи не шло – автомат колотил меня по колену магазином и гулял в руках, задравшись, как это водится у «калашоидов», вправо-вверх. А последние две пули и вовсе срикошетили от почти закрывшейся дверцы. Чудо, что обратно в салон не влетели. Но даже такая пальба возымела эффект: облом в кузове пришлого трака опешил от неожиданности и отпустил гашетку. А мне больше и не надо было: повторно пнув дверь и выпростав наружу правую ногу, я выпустил короткую трёхпатронную очередь уже конкретно в трак. К собственному удивлению, попал в район капота. А затем, чуть подправив прицел и повторно отпихнув дверцу голенью (щель даже при расклинивании ногой оставляла слишком узкий сектор обстрела), накрыл и водительскую кабину. Удачно, нет – без понятия. Но стёкла дырами украсились, это совершенно точно.

Ну а потом настал момент истины: в очередной раз распахнув дверцу в надежде выцелить стрелка, я наткнулся взглядом на бездонный колодец пулемётного ствола – казалось, тот смотрел точно мне в лицо. И это на десяти метрах! Я даже рожу облома за этим жерлом не сразу разглядел… пока та вдруг не дёрнулась, украсившись симпатичной дырой в центре лба и расплескав мозги с осколками черепушки по округе. И только потом до сознания дошло, что вот это вот «бах-бах-бах» – уже наш родной «шестнадцатый». То есть Вовина работа. Больше некому.

А между тем напарник уверенными короткими очередями превратил в решето и водительскую кабину со всем её содержимым, и неудачника-пулемётчика, в буквальном смысле слова разобрав того попаданиями на запчасти. На мой взгляд, слегка перестарался, но в таких делах Вова всегда был перестраховщиком.

– Мля-а-а-а!!! – восторженно завывал подо мной Сигизмунд, безуспешно пытаясь выцарапаться на свободу, но обивка сидушки когтям упорно не поддавалась.

– Бах-бах-бах! – вторил кошаку Вовин пулемёт.

– Бум! Бум! Б-бум-м-м-м! – хлестала по ушам винтовка Серхио.

– Так их, м-мать! – восторженно орал и я.

Чисто за компанию, ага. А потом вдруг наступила оглушительная тишина, и я резко сел, вывалив уже обе ноги наружу. АКМС с дымящимся стволом я по-прежнему держал в руках, готовый в любой момент открыть стрельбу, но в этом уже не было особой нужды – судя по всему, огневой налёт мы отразили с большим для противника уроном. Освобождённый Сигизмунд дёрнулся было соскочить на пол, но быстро сообразил, что уже ни к чему, и снова свернулся калачиком, врубив урчальник. Вова же, судя по сопению в гарнитуре, сосредоточенно высматривал очередного супостата. Ну а в конвое царило разорение: на первый взгляд, в нём не осталось ни единой не пострадавшей от обстрела машины, включая нашу. Ещё в глаза бросилась как минимум пара тел, валявшихся на земле, и подозрительные пятна на лобовухах. Меня аж замутило, как только я осознал, почему они такого бурого цвета. Ладно хоть Серхио отвлёк: