— Хорошо, — зубы ирбиса были белы. — Правильно, когда у женщины хороший аппетит.

— А вы…

— Важен я.

— Это я уже слышала. Только, извините, все равно не помню, — Инга даже почувствовала почти искреннее раскаяние. Она и вправду ведь не помнит.

И странно.

Как можно было забыть настолько огромного человека?

— Ничего… — поспешил успокоить тот. — Я ведь понимаю… рядом с вами таких, как я, небось, много…

Инга фыркнула.

Но мороженое взяла. Сперва то, что на палочке, и… остальное растает ведь! Но Важен щелкнул пальцами, и над мороженым просыпался белый иней.

Не растает.

Чудесно.

— Вы садитесь, только… — он скинул кожанку, которую носил поверх больничной пижамы — и странно, где они нашли пижаму на его размеры. А кожанку бросил на лавку. И тогда уж позволил Инге сесть.

— Сколько вам лет?

— Тридцать, — сказал он, несколько смутившись. — Мы… позже взрослеем. Лет этак до двадцати вовсе с гор никого не пускают, а то ведь мало ли… бывает, что силы много.

— У вас много.

— Ага… я в двадцать пять только и поехал учиться. Когда со зверем справился.

— И как оно?

— Странно. Вроде я и старше прочих, а дури столько же. Было.

— И куда подевалась?

Важен развел руками.