Человек снова оттолкнулся от стекла, а после этого пошел к лифту по темным коридорам офиса. Он двигался спокойно, уже привыкший к полумраку. Знал о том, что может наткнуться на мародеров, но не уже не боялся. Он вызвал лифт, а после призраком вошел в его двери. Баукус побрился сегодня, будто бы собирался на свидание, зачесал седоватые волосы назад и отметил какую-то схожесть с отцом, разве что морщин пока что было не так много, как на лице Баукуса Старшего. Лифт довольно тихо спускался вниз. Уже не звучало ни единого звука. Он просто мерно плыл по шахте, будто позволяя человеку внутри ощутить то спокойствие, которое в себе хранил механизм, старый, как мир механизм.

Вот двери открываются, и человек выходит в парадную. Смотрит вверх, затем на столик, за которым ранее размещался секретарь, а далее смотрит на вход. С добродушной улыбкой он медленно двигается вперед, быть может, чтобы найти для себя смерть или просто погулять по ночному, медленно, но верно вымирающему Кирен-1. Выйдя на улицу, он снова ощутил легкий ветерок, который был характерен для темных улиц, освещенных фонарями, что снова начала облеплять местная мошкара.

— Забавно, — бывший директор с глупой улыбкой посмотрел на роящихся у лампочки насекомых. — Год назад их практически не было. Или… Просто я их не замечал? Я много чего не видел, если подумать. Может, они каждый вечер роились там?

Человек задал вопрос в пустоту и осмотрелся. Милитант спал. Такое наименование район обычно получал, если в нем находились военные заводы. Да. Именно из-за нахождения здесь офиса МилитариКорп и их же заводов, район и получил это название. Здесь не было столь высоких домов, какие стояли обычно в городе. Он помнил то, как лично распоряжался тем, чтобы снести старые человейники и обустроить более-менее человеческие жилища.

— Они оставались человейниками, но теперь были хотя бы в десять этажей, — к горлу Максимилиана подкатил комок. — Я ведь был не худшим, даже тогда… Старался обустроить моим людям жизнь. А что теперь? Этот район в будущем может превратиться в очередное гетто, а все потому, что я предал их. Как же я теперь жить буду здесь? Хотя… Может, не буду. Романо просто выкинет меня с планеты, и катись куда хочешь… Лети, как космический мусор по огромному пространству. Может, куда и прибьет, — голос дрогнул, а он, опустив голову, ускорил шаг.

Где-то сверху слышалась ругань из открытого окна. Мужчина кричал о том, что не виноват в том, что теперь уволен новым руководством, а женщина кричала о том, что ей теперь одной придется работать на четыре рта. Человек глубоко вдохнул и на выдохе произнес: «Это моя вина…», а далее, держа свой портфель, продолжил идти вперед.