— Ты… как себя чувствуешь, Юнксу? Ты здесь медитируешь уже почти месяц, — Люнь облетела меня по кругу.

— Не очень… Раздражения как такового нет, но… — я похрустел шеей. — Просто не трогай меня пока, окей? Немного приду в себя и всё будет нормально. Как там Зу-Зу?

— Он недавно прибегал, сегодня утром.

— Стал больше?

— Немного, — кивнула она. — Ты же знаешь, он…

— Да знаю я, — слишком громко ответил я, но тут же выдал себе ментальную пощёчину и сбавил тон. — Да, знаю, он избранный. Стыбзил прямо перед носом священный амулет, который предназначался мне прямо из-под носа. Не напоминай, а то и так больно думать об этом.

— Хорошо, хорошо, прости, я молчу…

— У меня ещё не отошло это всё просто. Каждый шорох раздражает, но особенно бесит эта сранная присохшая слизь, которая никак не оттирается!

Я с таким остервенением теранул шершавым камнем по коже, что оставил на ней ссадину.

Поморщился, плеснул водой смывая кровь и продолжил оттирать всё тело от этой мерзости. Могу представить, какого девушкам проходить через это. Длинные волосы, нежные создания, а они воняют, как будто в свинарнике ночь провели. Это же после каждой ступени надо так конкретно отмываться.

Я покосился на Люнь.

— Что такое, Юнксу?

— Ты тоже проходила через это, да?

— Конечно. И ты бы знал, сколько стекло с меня грязи в тот момент. Каждая ступень… бр-р-р… — она поёжилась. — С меня просто соскабливали скребками её.

— Кто соскабливал?

— Друзья, — немного смутилась она. — У меня было ещё хуже, чем у тебя. Она была более густой и вязкой, эта грязь, которую организм выталкивает из себя. Кстати, взгляни сейчас в отражение, — кивнула Люнь на воду.

В отражении на меня смотрел… словно не я сам. Нет, я узнал себя, узнал шрамы, как от кислоты желудка дракона, так и от множества когтей, но теперь они успели заметно побледнеть и рассосаться, пусть их до сих пор было видно.

Но куда больше меня поразило собственное лицо. Вернее то, во что оно превратилось. Раньше я смеялся над этими косоглазыми культиваторами с длинными чёрными волосами и смазливым лицом, а теперь на меня смотрело утончённое лицо человека, которым был я сам. Даже разрез глаз — нет он не изменился, но стал более изящным? На меня смотрели совершенно другие глаза, пусть и те же.

Ну хоть радужка того же цвета, и на том спасибо.

Я провёл пальцами по лицу.