Хотя я только что призналась, что Малек для меня лишь незнакомец, меня наполнило любопытство и потребность узнать больше о человеке, который был моим отцом. Вполне естественно.

– Не был? – наконец спросила я.

Она покачала головой, и ее черные волосы блеснули синевой на солнце.

– Он не был плохим правителем. Долгое время он правил честно и справедливо. И он мог быть очень великодушным и добрым. Он никогда не обращался со мной плохо или умышленно грубо.

– Он изменял. Постоянно, – вырвалось у меня, и я тут же пожалела, что высказала свои мысли. – Простите. Мне не следовало…

– Не нужно извиняться, – сказала она с негромким смешком. – Он изменял. Да, постоянно. У мужчины две головы, и ты можешь предположить, которой он пользовался чаще.

Я не сразу поняла, что она имеет в виду, а когда до меня дошло, я вытаращила глаза.

– Но когда мы познакомились, он таким не был. Только под конец начала подмечать в нем это… брожение. Это сильнейшее расстройство, которое, как я решила, возникло еще до того, что он сделал со своей любовницей, потому что он превращался в нечто иное. Я… не знаю, что произошло, чтобы он изменился настолько, что больше не довольствовался мной и жизнью, которую мы пытались построить. Почему исчезли великодушие и доброта, которые некогда были его второй натурой. Но знаю, что моей вины в этом нет, и я давно перестала беспокоиться, почему он искал полноты и смысла в объятиях других женщин. Я пытаюсь сказать, что твой отец не был монстром, Пенеллаф. Он был божеством – самым могущественным из всех. Но при этом он был человеком, который заблудился.

Я сильнее зауважала ее. Ей было бы так легко изобразить его одной краской, и я бы ее в этом не винила. Но она хотела, чтобы я знала: в этом человеке было и что-то хорошее. Я стала дышать чуть свободнее. Я оценила ее поступок больше, чем она, наверное, осознавала это.

Но эта история вызвала у меня еще один вопрос.

– Вы сказали, что преследовали его, потому что…

– Потому что он мстил бы мне. Мстил бы Атлантии. Когда Совет потребовал, чтобы он разобрался с любовницей, которую вознес, он решил, что Совет его предал. А когда я расторгла брак и заняла престол при поддержке Совета, стало еще хуже. Он не мог в это поверить. Что его – божество и потомка Никтоса – могли свергнуть. – Она убрала с лица завиток волос. – И под конец наши отношения… совершенно испортились. Он бы вернулся, а после того, что сделал, он больше не годился в правители.

– А Кастил годится, как вы думаете? – спросила я, рискуя снова оказаться в ситуации, когда мне придется извиняться. – Он сделал то же, что и Малек. Он понятия не имел, что я не стану вампиром.