Девушка неглубоко вздохнула.

– Она забрала его в столицу. Не знаю куда. Никто не знает, где она держит своих… ручных зверьков.

Моей кожи коснулась легкая волна ярости, углубив пульсацию в груди, и губы прислужницы скривились от отвращения. Это было мимолетно. Вряд ли она это осознала, но я заметила.

– Но это неважно, – продолжала она. – Она поставит всех выходцев охранять его. Она поручит ему присматривать за вашим королем.

Я поняла, что она имела в виду принца.

– Тебе к нему не добраться. – она опустила лук и расслабила плечи. – У тебя не будет никаких шансов, если только ты не принесешь с собой огонь богов.

По мне пробежал холодок. Я уставилась на нее. Огонь богов? Она поймала мой взгляд и, сделав шаг назад, произнесла:

– Уверена, мы еще встретимся.

– Встретимся.

* * *

Я сидела в деревянном кресле в охотничьей хижине, куда Кастил принес меня после того, как с большим риском спас мне жизнь, и смотрела на кровать.

Там лежала Тони – слишком бледная, она едва дышала. Я пыталась ее исцелить. Пыталась, как только вернулась в лес. Тогда мой дар вспыхнул, рана закрылась, но Тони не очнулась. Я попробовала еще раз, когда мы остановились на полпути. Как только мы приехали в хижину, я положила руки на ее горячую кожу, но Тони не очнулась, и темные вены распространялись вверх по ее горлу.

Мы ехали через Пустоши и прибыли в охотничью хижину с наступлением ночи. Нам пришлось остановиться. Все устали, а Тони… Я не знала, что с ней не так и чем ей нанесли рану, с которой мой дар не справился, лишь заживив кожу.

Я вспомнила стрелу прислужницы. С наконечником из тенекамня. Такое же оружие было у моей мамы той ночью, когда на постоялый двор нагрянули Жаждущие. С таким оружием были похоронены божества, и его же держали солдаты-скелеты. Я не могла вспомнить, какое оружие было у гвардейцев. Я тогда уничтожила тех, кто стоял передо мной. Но прислужница сказала, что оно уложит меня на какое-то время. Я взглянула на Тони. Мог это быть тенекамень? Не потому ли мой дар срабатывал только до определенной степени?

Я посмотрела на свою руку. Перевернула ладонью вверх и в свете свечи увидела мерцающий брачный отпечаток. Я закрыла ладонь и зажмурилась от жжения в глазах.

Я не плакала.

Я хотела. Хотела поплакать по Йену. Поплакать по Лире. Поплакать по Тони, опасаясь, что она больше не откроет глаза. Хотела поплакать по Кастилу, потому что знала, с чем он столкнется. Трудно представить, что он будет думать и чувствовать, зная, что брат не только предал его, но еще и стал одним из его тюремщиков.

Пока мы приближались к Атлантии, гнев возрастал с каждой милей. Если бы мы знали правду, кто королева на самом деле, мы бы лучше подготовились. Мы бы понимали, что она не может быть Вознесшейся. Мы бы понимали, что можно ждать чего угодно. Но вместо этого мы отправились на встречу, стреноженные ложью. Я ни секунды не верила, что Элоана не знала правду. Возможно, знал даже Валин. Сведения, что они утаили, могли бы все изменить.